– Во-первых, мне все это известно, поскольку той самой женщиной была я! – остановила я Мишу.
– Ты? Так ты все знаешь?
– Не все. Мне очень многое непонятно. Почему у его дверей никто не дежурил? Где была охрана?
– Комаров – он вчера дежурил – к тому времени уже домой ушел. И после его ухода как раз должны были меняться медсестры. То есть дневная уходила, а на ее место заступила та, которую ты разбудила.
– Так она, собака, дрыхла в соседней палате! – возмущенно прокричала я.
– Вот-вот. Ее уже допрашивали.
– И что?
– Ревет. Перепугана насмерть. Говорит, что сама не знает, как это получилось. Пришла, говорит, на работу, перед этим дома выспалась… А тут, говорит, так в сон потянуло – прямо спасу нет. Не помнит, как и свалилась в соседней палате.
– Ага, слушай ты ее больше! – саркастически заявила я. – Она тебе такого наговорит, чтобы себя оправдать! Я думаю, ее это рук дело: кроме нее, никого там не было! Вернее, был какой-то мужик. Сейчас я тебе все расскажу по порядку… – я открыла Мише случившуюся вчера историю с неизвестным в медицинском колпаке, с которым мы гонялись друг за другом по больничному подвалу.
– Да ты что? – возбужденно закричал Миша. – Значит, ты видела того, кто покушался на Жору?
– Видеть-то видела, да что толку? – вздохнула я. – Лица его я все равно не разглядела – там темно было, да еще этот колпак дурацкий… Короче, я думаю, что эта медсестра – его сообщница. Она его пропустила, он отключил аппарат…
– Подожди, – перебил меня Миша. – Ты же говоришь, что видела его уже после того, как аппарат был отключен! Значит, его отключил не он?
– Так может, он сперва отключил, а потом шел проверить, загнулся ли уже Жора?
– Какие выражения ты употребляешь! – укоризненно покачал головой Миша. – Вот Ольга так никогда бы не сказала, да еще про раненного мужа!
– Ладно, молод еще меня учить! – прикрикнула я на него. – Ольгу лучше воспитывай.
– Хорошо, хорошо, не будем, – примиряюще махнул рукой Миша. – Возможно, все было так, как ты говоришь. Медсестра его пропускает, сама прикидывается спящей, будто бы она тут ни при чем… Но подумай сама – ведь ей за это влетит все равно по первое число! Такое ЧП в ее дежурство – она что, по- твоему, не понимает, на что идет?
– Ну, а ты что думаешь? – озадаченно спросила я.
– А почему бы не принять ее слова на веру? Может быть, ее на самом деле неудержимо поклонило в сон?
– Прямо вот так, ни с того ни с сего? – не поверила я.
– Ну конечно, нет! Но я подумал, что девчонка не врет. И спросил, пила ли она что-нибудь на работе?
– И что? – вскричала я, чуть не подпрыгивая на стуле.
– Оказывается, да, пила, с Танькой – той самой медсестрой, что дежурила в день! Та собиралась домой и на дорожку решила кофейку попить. И этой девчонке говорит: давай, мол, со мной за компанию. Та – с радостью. Вот ей после этого кофейку спать-то и захотелось!
– Так значит, дело в той медсестричке, в дневной? – возбужденно спросила я. – Так надо немедленно к ней ехать!
– Так поехали уже, – снисходительно сообщил мне Миша. – Подожди немного, сейчас уже должны ее доставить тепленькую.
– А чашки, чашки, Миш – их можно увидеть?
– Да увидеть-то можно, – улыбнулся Миша. – Только это бесполезно. Их сразу же вымыла эта самая Таня. С «Кометом».
– Понятненько, – протянула я. – Но тогда выходит, что эта Таня себя под удар поставила?
– Ну, видимо, она считала, что хорошо защищена: покушение-то не в ее смену совершено! Что никто не поверит этой ночной медсестричке. Ни фига себе – сон на посту! А тут такое ЧП! Нет, если бы ничего не случилось, ей этот сон, конечно, сошел бы с рук. Но когда такое… А я, видишь, поверил ей и решил все проверить.
– Молодец! – похвалила я.
Миша засиял, прямо как медный таз.
– Только, Миш, раз чашки вымыты, у нас против нее ничего нет. Что мы ей предъявим? Она может нам только в лицо расхохотаться.
– Это как надавить на нее, – пояснил Миша. – И потом, почему я должен ей говорить, что в чашке не обнаружено никаких следов снотворного? Вполне можно сказать, что новейшая дорогостоящая экспертиза, к которой мы прибегли, установила, что в чашке остались следы снотворного!
Я в который раз подивилась методам работы нашей милиции, хотя в душе вполне их принимала. А как же иначе? если не делать этого, сколько преступников на свободе останется? Может, конечно, кто-то считает по-другому, но я именно так. И никто меня не переубедит!
В этот момент отворилась дверь кабинета, и вошли двое молодых людей. Миша сразу же подтянулся и спросил:
– Ну что, привезли?
Один из молодых людей покосился на меня.
– Да говори! – нетерпеливо потребовал Миша.
– Мертвая она, – тихо сказал один.
– Что-о-о-о? – Миша начал медленно приподниматься со стула.
– Мертвая, – повторил другой. – Убита выстрелом в висок из «ТТ»-шника. Вызвали опергруппу, скорую…
Миша, похоже, никак не мог поверить в то, что случилось.
– Та-а-ак, – протянул он пару минут спустя. – Значит, это все-таки она… Ладно, опергруппа поработает, потом поглядим, что она скажет.
Молодые люди вышли из кабинета.
– Что скажешь? – горестно подперев щеку, спросил Миша.
– Что я могу сказать? Совершенно очевидна причастность этой дамочки к покушению на Жору. Явно у нее был сообщник, который ее и уничтожил после того, как она перестала ему быть полезной.
– Да, только вот кто он? – спросил Миша.
– Ну, дорогой, это уж ты слишком многого от меня хочешь.
– Да это я так… – грустно признался Миша. – Сам понимаю, что работы еще предстоит полно. Будем выяснять круг знакомств этой девушки.
– Так, я пока пойду, – сказала я, вставая. – Если у тебя появятся новости, ты мне сообщишь?
– Сообщу, конечно. А чем ты собралась заниматься, если не секрет?
– Секрет, – улыбнулась я, выходя из кабинета.
А была у меня одна идейка – пообщаться с кем-то из близких Пилецкого. Все-таки не давало покоя мне это дело. А обратиться я решила к Лене Комарову. Раз он проходил по тому делу, то должен знать, кто там был из родственников у Анатолия Васильевича.
Спросив у дежурного, на месте ли Комаров и несказанно обрадовавшись, что на месте (слава богу, не придется тащиться в больницу сейчас. Жору я потом навещу, когда времени будет побольше), я поспешила к кабинету, в котором обычно работал Комаров.
Леня сидел мрачный и какой-то всклокоченный. Глаза его были воспалены.
– Что это с тобой? – поинтересовалась я, проходя в кабинет и усаживаясь на стул.
– Да вот, понимаешь, с утра сижу. Совсем житья никакого не стало! – почти взвыл Леня. – Отчеты, проверки… Все «висяки» поднял, ковыряюсь в них с утра…
– Но хоть наковырял что?
– Да ни хрена не наковырял! «Висяк» классический если – что ты там в нем наковыряешь?
– Это верно… – задумчиво ответила я, начиная подозревать, что и сама столкнулась с таким «классическим висяком».
– А ты как? – спросил Леня. – Слыхала про Жору?
