самогоном?
— Ну, как хочешь. Мое дело предложить, твое отказаться. Давай тогда на пиво налегай, а я себе плесну немного чего покрепче.
Я смаковала пиво, а Леша плеснул себе в стакан жидкости довольно приятного цвета и залпом выпил его. Сморщившись, он запил самогон пивом и спрятал стакан в шкаф.
— Это чтобы бабанька не догадалась, — пояснил он, — она у меня такая фурия, у-у, блин горелый. Никакой от нее жизни. И вообще мне в жизни не пруха, ей Богу.
Слово за слово мы с Лешей понемногу и разговорились. Оказывается, у него такая несчастная жизнь. Ему ужасно не везет с женщинами.
— Если бы мне принадлежала такая женщина, как ты, Олюня, я бы всю оставшуюся жизнь на нее молился.
Щеки у меня зарделись. Я попыталась его утешить и погладила по голове, как маленького.
— Ты еще молод, Леша. В твоей жизни все еще будет.
— А можно я тебя поцелую, Олюнь? Как сестренку, а?
Я наклонилась к нему и подставила щечку. Леша поцеловал меня в щеку, потом неожиданно взял меня за подбородок, повернул к себе и нежно тронул своими пухлыми губами мои губы. Сердце мое сладко замерло. Леша, словно почувствовав это впился в мои губы. Сама того не ожидая, я ответила на его поцелуй, такой нежный и страстный. У меня внутри все затрепетало.
— Олюня, милая. — Нежно прошептал Алексей. Он уже целовал мне шею, его губы скользили вниз. Я и сама не заметила, когда он сумел спустить бретельку сарафана.
Моя левая грудь оказалась в его руке. Губы нежно тронули сосок. Я непроизвольно застонала.
— Пойдем в комнату, девочка моя.
— А бабушка? — Прерывающимся шепотом спросила я Лешу.
— У нее нет ключей. Она позвонит. Мы успеем.
Он продолжая меня целовать, потихоньку начал подталкивать к двери.
И тут раздался предательский звонок. Мне он показался таким громким и назойливым, что я вздрогнула всем телом.
Леша замер.
— Кажись, бабанька. Не могла попозже прийти, старая карга.
Он пошел в прихожку, открывать дверь, а я направилась за ним.
На пороге возникла высокая, худая старуха с сердитым лицом. Она и отдаленно не напоминала рыхлую низкорослую бабу Шуру. Я удивленно смотрела на нее и лихорадочно соображала, как это могло случиться. Видимо, старухи ошиблись и дали мне не тот адрес.
Старуха, злобно сверкнув глазами, зашипела:
— Вот ирод, твоя воля. Опять нажрался. И опять бабу притащил.
Бабка, размахнувшись сумкой, которую не успела пристроить на вешалку, влепила ей по лицу несчастному Леше.
Тот зажал горящую щеку рукой:
— Бабуль, ну ты че? Вообще офигела, что ли? Эта женщина к тебе по делу пришла.
— Знаю я эти дела. Вот Люська твоя приедет, я ей все расскажу.
Я бочком протиснулась к двери. Старуха посторонилась, пропуская меня, продолжая возмущаться:
— Это что ж и за бабы такие нынче пошли. Сами на шею вешаются. Дела у нее.
— Извините, я, кажется, адрес перепутала. — И, оказавшись на площадке, пулей кинулась вниз.
На улице я едва перевела дух. Ну и дела. Господи, какая я невезучая. Почему у меня всегда все получается шиворот навыворот? Я взглянула на часы и поняла, что теперь мне точно не сносить головы. Время, назначенное сестрой, давным-давно прошло. Полина меня убьет теперь. При воспоминании о Полине меня прямо обожгло.
Господи, помоги. Что же мне теперь делать? Я стояла на тротуаре около злополучного дома и беспомощно озиралась, пытаясь отыскать глазами телефон-автомат. И тут мой взгляд упал на номер дома, из которого я с таким позором только что была выдворена. Это был дом № 7а!!! Девятый дом — следующий вверх по улице.
Это выше моих сил. Такого даже я себе простить не смогу. А что говорить о Полине? Да она и слушать меня не захочет. Одно меня могло спасти. Я должна сделать вид, что была занята серьезным делом, что продолжаю им заниматься. Поэтому и не смогла прийти на встречу.
На девятом доме имелся телефон-автомат. Оттуда я и позвонила в отделение УВД. Трубку взял кто-то из Жориных коллег. Я объяснила ему, как могла, что вышла на старуху, которая приобретала крысиный яд у сторожа.
— Понимаете, она сразу сбежала. Уверена, что эта старуха знает кое-что. Я ее почти нашла.
Жорин коллега пообещал, что все передаст Овсянникову. Правда, у меня сложилось впечатление, что он мало чего понял из моего путаного рассказа.
Я долго звонила в дверь десятой квартиры, но ее упорно не хотели открывать. Хотя мой чуткий слух уловил движение за дверью. Бабушка, почему-то, не хотела меня впускать. Чем я ее так напугала, я не могла никак взять в толк. Я и видела-то ее в первый раз. Странная какая-то, ей Богу.
Выглянула соседка.
— Вы к тете Шуре, что ли? Клиентка? Она дома должна быть. Звоните еще. Она обычно телевизор громко включает. Может, не слышала. А может, в ванной что делает.
Она подошла к двери и принялась стучать кулаками:
— Теть Шур, открой. К тебе тут гостья. Клиентка к тебе. Открывай.
Громыхнул засов. Причем, сразу. Словно, она стояла под дверью. Баба Шура смущенно улыбнулась:
— Проходите, а я и не слышу. Приснула маленько. А ты чего, Нинка, болтаешь? Какая клиентка? У меня нет никаких клиентов.
Та пожала плечами и направилась в свою обитель.
— Я как с базара прибежала, сразу полежать решила, устала до невозможности, ну и уснула. А ты что, дочка, хотела-то? — она сделала жест рукой, приглашая меня пройти в комнату.
Я прошла в зал и уселась на диван. Старушка примостилась рядом.
— Вообще-то, я психолог, Александра…
— Алексеевна. Но ты, если хочешь, зови меня бабой Шурой. Меня все так зовут. Мне так привычнее. По-домашнему, как-то.
Я кивнула.
— Хорошо. Баб Шур, вы как-то поспешно с базара сбежали. Не успела я и глазом моргнуть.
Я решила сразу брать быка за рога. Если эта бабушка что-то знает, я, как психолог, это сразу пойму по ее глазам.
Бабушка странно так отвела взгляд, и замялась.
— А утюг-то хоть выключили?
— Да выключила, выключила.
— Вы ж не из-за утюга сбежали? Разве не так?
Баба Шура шумно вздохнула и махнула рукой.
— Ой, дочка, все как на духу скажу. Куда ж деваться? Эта ж карга бестолковая наговорила невесть знает что. А сейчас за это дело строго наказывают. Этот молодой милиционер муж что ли твой? Красивый да статный он у тебя какой.
Я молчала, судорожно вспоминая, где она меня могла видеть с молодым милиционером.
— Ну, утром-то сегодня, он тебе еще целый блок «Камели» купил.
И я рассмеялась. Вот почему старушка решила, что я могу доставить ей неприятности. Она перепутала меня с Полиной. А Жорина форма произвела на нее неизгладимое впечатление.
— Это вы сестру мою видели. Я не курю. Я от дыма вообще задыхаюсь.
— Сестру!? Ой, да батюшки ты мои! — Обрадовалась баба Шура, — А ведь как похожи. Одно лицо, ей Богу. А что не куришь, так это хорошо. — Бабушка потыкала в пространство указательным пальцем, — Не
