расстроился стажер, когда на его долю приключений не хватило.
Но зато самые важные сведения по этому запутанному делу он все-таки узнал из разговора майора с одним патологоанатомом.
– Все-таки здорово устроился этот дантист, если у него морфин неучтенный в клинике на каждом шагу валялся, изоптин коробками закупался, – возмущался Громов.
– Так если б у него самого аритмии не было и от бессоницы не страдал, Андреев не хранил бы так много этих лекарств, – невозмутимо отозвался Малышев.
– Да, именно на изоптине наш доктор-убийца и прокололся. Я сразу подумал, что директор банка не стал бы так извращаться, обычно у таких людей меры покруче бывают, – усмехнулся Володя. – Впрочем, жена тоже хороша: заключала себе сделки, а под шумок поставляла клиентов мужу. Когда те прочно на морфин „подседали“, вытребовать любую подпись труда уже не составляло.
– Да, уж, баба – не промах, – улыбнулся майор, – знала, чего от жизни хочет, сама к мужикам приставала, – добавил он почему-то с некоторой грустью в голосе.
– Думаешь, про Костикова писать ничего не надо? – уточнил Громов, кивнув на стажера.
– Перебьется, – огрызнулся Малышев. – Он и так деньги со всех получил, пусть хотя бы его персона останется недоступной для поклонения широкой общественности. Мы с тобой шишки от начальства получали, а он сидел себе дома, пока мы головы ломали.
Громов благоразумно промолчал. Последнюю фразу склонившийся над протоколом стажер совсем не понял, но все равно остался в твердом убеждении, что именно Малышев – эталон, на которого надо равняться любому мужчине. И всю свою дальнейшую карьеру любому стажеру надо строить по образу и подобию Олега Павловича, которого так любят подчиненные и которому любое дело, даже самое трудное, по плечу.
