стала потихоньку вынимать диктофон, а сама при этом говорила:
– Ой, может вам срочно поговорить надо. Так давайте я пока к Зинаиде Петровне зайду, мне все равно потолковать с нею надо, – а сама уже нажала на кнопочку записи и пристроила диктофон за ножкой стола так, чтобы его не было видно и нельзя было задеть. – Вы не переживайте. Я то никуда не тороплюсь.
– Да неудобно как то, – развел руками Владимир Олегович, но та женщина глядела на него так проникновенно, что он понял, что она очень хочет поговорить. – Ну если вам, действительно, некуда спешить. И если вы можете подождать буквально минут десять?
– Ну, конечно, – баба Дуся выпрямилась и бодро зашагала к выходу, – говорите, а я уж потом. Чего это я вас от серьезных дел отрывать буду. Со мной всегда успеется, – и вышла, прикрыв за собою дверь.
«Как жаль, что нельзя просто постоять под дверью и послушать. Но это не страшно, – веселилась Евдокия Тимофеевна, – если Игорь говорил мне правду, то я потом все равно узнаю о чем говорил мой подозреваемый с этой куклой».
Пришлось на самом деле идти к Зинаиде Петровне. Та удивилась, но узнав, что к Володе пришла женщина, только рукой махнула.
– Она не часто бывает, но если уж пришла, то никак не меньше, чем на полчаса. А то и весь час проболтает.
Это Евдокию Тимофеевну не очень устраивало. Она не знала какое время этот диктофон может работать, Забыла у Игоря спросить. А вдруг самое интересное не запишется?
– Вообще то Владимир Олегович мне сказал, что минут десять, – пожала плечами бабуся, – он, наверное, не забудет, что я тут его жду.
– Наверное, – согласилась женщина, – посидите пока. У меня журналы красивые есть, сейчас дам вам посмотреть, чтобы время побыстрее пробежало.
Баба Дуся сидела, листала чисто механически страницы какого-то модного журнала, а сама просто сгорала от любопытства. Как ей хотелось быть там и все слышать. Жаль, что Игорь не купил шапку- невидимку. От той пользы больше.
Зинаида Петровна иногда обращалась к ней с вопросами, но бабуся так была увлечена своими мыслями, что отвечала невпопад, чем очень удивила женщину.
– Вы сегодня странная какая-то, – сказала она, – в облаках витаете.
– Это я просто волнуюсь. Столько лет прожила и ни разу не была у психолога, – ответила Евдокия Тимофеевна. – А он меня про какую-то ерунду спрашивал.
– Это так надо. Человек если его даже о погоде спросить всегда начинает говорить о том, что его больше всего волнует. И раскрывается. Вот он, видно, и хотел понять, что у вас на душе, что вас беспокоит. Иначе непонятно как помочь.
– А как помогает? Таблетки выписывает? – рисованно испугалась Евдокия Тимофеевна. – Я их не признаю и пить не буду.
– Ну почему сразу таблетки. Необязательно. Но как-то помогает.
– А вы сами были у него? – спросила баба Дуся.
– Да зачем мне специально бывать? Он просто на чаек зайдет, поговорит и замечательно.
Прошло уже минут пятнадцать и Евдокия Тимофеевна начала терять терпение. Он постоянно смотрела на часы, окно. Потом встала и принялась ходить взад-вперед.
– Не волнуйтесь вы так, – пыталась успокоить ее Зинаида Петровна. – Это совсем не страшно. Просто поговорите. Вот зубной врач – это да.
– Да что зубной, – не согласилась баба Дуся, – рот открывай и сиди, кивай. А тут как на допросе. Я и не знаю, что говорить. Да и что я ему скажу. Зачем буду чужим людям свои дела выбалтывать. Я уж как- нибудь сама.
– Вот большинство так думает, все в себя таят, а потом – бах и стресс! – со знанием дела сказала Зинаида Петровна. – Надо делиться. Иной раз даже помощи никакой не надо. Просто расскажешь, что тебя мучает и уже на душе хорошо. А если тебе совет какой дадут, то совсем замечательно.
Тут в проеме двери показалась голова Владимира. Он сначала заглянул, а потом показался весь.
– Вы не устали меня ждать? Простите, что задержал. Пойдемте.
Евдокия Тимофеевна улыбнулась, успокоила молодого человека и пошла вслед за ним в его кабинет.
Первым делом, как только сели, она наклонилась, будто на ноге что поправить и положила диктофон в свою хозяйственную сумку, даже не выключив его. Бабуся и не знала – работает ли он до сих пор. Потом перевела дыхание и со спокойной душой стала рассказывать Владимиру Олеговичу о своей чудесной жизни.
Баба Дуся никогда не любила жаловаться и ничто не заставило бы ее это сделать. Хоть и говорила Зинаида Петровна про какую-то там легкость – все и так было хорошо.
Владимир Олегович вроде как и слушал ее, но с другой стороны, было заметно, что думает он совсем о другом. Его сразу поразила жизнерадостность этой пожилой женщины, еще, наверное, поэтому он отключился от разговора. Помощь Евдокии Тимофеевне не требовалась. Она и сама могла оказать ее кому угодно.
Они какое-то время «поговорили» таким образом, потом баба Дуся попросила разрешения еще как- нибудь заглянуть к нему и ушла.
У дома бабусю остановили соседки и наперебой стали спрашивать, как идут дела с расследованием. Евдокия Тимофеевна ответила, что просто замечательно и постаралась от них улизнуть.
Уже будучи дома, она сто раз нажимала на кнопку «воспроизведение», но диктофон только отключался и никакого разговора не показывал. А так как Игоря и Ирины дома не было, то Евдокия Тимофеевна совсем пала духом и расстроилась.
«Все пропало, – думала она, – я так старалась, исхитрилась, а он, бессовестный, не хочет мне дать послушать запись. А если ничего не получилось? Если диктофон не сделал никакой записи? Что тогда? Все напрасно? Эх, жаль. Как же по-другому прижать этого нахала?»
А Игорь пошел встречать Ирину после работы. А потом они решили пройтись по вечерним праздничным улицам. Немного погуляли, зашли в кафе, выпили пива, потом еще померзли на улице, и было уже поздно, когда они, наконец, пришли домой.
Евдокия Тимофеевна с порога начала ругать Игоря.
– Что ты мне мозги морочил? Чудо техники. Не работает он ни фига.
– Эка, ты, бабусечка, загнула. А зачем ты его взяла без моего разрешения? – сам перешел в наступление Костиков.
– Надо было, вот и взяла. Но он, наверное, на самом деле не работает. А я столько надежд на него возлагала. У меня такой случай был. Просто замечательный. И я его по твоей милости упустила.
– Это тебе наказание, что разрешение не спрашиваешь, – довольно улыбался Игорь.
– Че ты, дурачок, лыбишься? – негодовала баба Дуся. – Я, быть может, разговор убийцы записывала, а ты сверкаешь, как рубль юбилейный.
– Ты убийцу нашла? – не поверил Костиков.
– Представь себе, – гордо подняла голову Евдокия Тимофеевна, – и если бы не твой чудо-аппарат, то, возможно, улики на него собрала.
Хотя бабуся совсем не была уверена в том, что таким образом она соберет улики против предполагаемого убийцы. Просто не могла же она сказать, что просто так записывала разговор. А теперь, когда выяснилось, что диктофон и не работает, теперь можно даже придумать, что он, убийца, чуть ли не признание старушке записал.
Поэтому бабуся специально накручивала, чтобы Горяше стало как можно обиднее, ну почти как ей самой.
А Костиков от заявления Евдокии Тимофеевны даже протрезвел, хотя и пьяным особо не был. Просто голова сразу стала ясной, лишь он представил себе, что бабуся его сегодня ходила на встречу с убийцей Кутузова и ничего не сказала.
– Почему молчала? – стал допытывать он ее. – Если бы ты мне сообщила, то я тебе сам бы кнопочки
