одном из отделений токов высокого напряжения я встретил Унаро. Я почувствовал, что бледнею и, чтобы скрыть свое лицо, быстро повернул обратно. Резкий голос Унаро заставил меня остановиться. Не думает ли он, что я его боюсь? — мелькнуло у меня в голове. Я поднял глаза и увидел на лице Унаро насмешливую улыбку победителя… Что прочел он в моих глазах, я не знаю… Все мои рассуждения разлетелись как карточный домик. Двадцатый и тридцатый век стерлись, исчезли… Два разъяренных самца стояли друг против друга.
Кто первый тронулся с места? Кто нанес первый удар? Этого я не знал. Помню только, что через минуту в узком проходе между блестящими шипами, одно прикосновение к которым убивает на месте, — сплелись в смертельном объятии наши тела. Унаро был сильнее и выше, но ярость утроила мои силы, сделав мускулы железными, а движения быстрыми, точно мысль… Страшный удар в голову заставил меня пошатнуться и едва не упасть. Но через мгновение мне удалось схватить Унаро за пояс и отбросить его от себя. Я увидел, как он зашатался и с диким криком, хватая воздух руками, упал на медные провода. Помню еще — сноп синих искр… желтое пламя… судорожно корчащееся тело и ужасный запах горелого мяса…
Говорить ли о том, что было дальше? Да, надо, потому что о самом тяжелом я уже рассказал. Мое столкновение с погибшим Унаро произвело на всех моих друзей самое гнетущее впечатление. Меня обвинили в давно уже небывалом и позабытом здесь преступлении — в убийстве. Мои друзья от меня отшатнулись. Правда, я был на свободе, но на что была она мне, эта свобода?.. Рея не хотела меня больше видеть, а я — я готов был целовать ее тень на земле…
Был суд. Я не пытался оправдываться, ссылаясь на дикие инстинкты XX века. Я убил и должен был понести ответственность за свое преступление…
Приговор был справедлив, но жесток. Мне больше не было места в семье Нового Человечества, и я должен был уйти из него навсегда…
Значит смерть?.. Нет, изгнание. Изгнание в Старый Мир, откуда, по непонятной игре судьбы, я появился в Грядущем…
Хрономобиль профессора Фарбенмейстера должен был отвести меня обратно в XX век. Эту печальную обязанность принял на себя Фер, едва ли не единственный из всех близких мне людей, который сохранил еще ко мне часть своей прежней симпатии. Последним моим впечатлением, которое я унес из нового мира, были розовые перистые облака, плывшие в закатных, солнечных лучах, и замирающее пение цветов, точно славших мне свой прощальный привет… Мой друг — старый профессор Фарбенмейстер был тут же. Он пожал мне руку и шепнул — «Courage, дорогой мой, Courage… Мы еще, быть может увидимся»…
До сих пор я не знаю, почему, как только за мною захлопнулся люк хрономобиля, я тотчас же почувствовал, невероятную сонливость. Быть может опасались нового проявления моей атавистической дикости и каким-то образом погрузили меня в искусственный сон?
Очнулся я на диване, в комнате, рядом с лабораторией профессора Фарбенмейстера, откуда началось наше полное приключений странствие во времени. Казалось, что здесь ничего не менялось. Да и чему было меняться, когда настенном календаре виднелась та же самая цифра — 9 сентября, — день нашего отъезда в будущее… Заботливая рука милого брата Реи положила у моего изголовья несколько сорванных стеблей поющих цветов. Вот они и сейчас перед мною, — я посадил их в землю, но, увы, они навсегда перестали звучать…
Тяжелые капли дождя нудно барабанят по мутным окнам моей старой берлинской квартиры… Хозяйка рада тому, что я наконец возвратился — я, конечно, заплачу ей за время своей болезни? Господин инженер не может себе представить, как дорога сейчас сделалась жизнь! Я гляжу на грязно-серую улицу. Унылые фигуры с поднятыми воротниками пальто поспешно шлепают по коричневым лужам. Грохот трамваев смешивается с ревом автомобилей, оставляющих за собою сизые полосы вонючего дыма. Здравствуй, старый двадцатый век! Вот я опять у тебя… Завтра я еду домой, в Россию. Мне кажется, что я не был там целые годы. Я еду туда, где лужи в городах еще глубже, где грязи и дыма еще больше, — но где в великом борении с людьми и с природой закладываются первые полуобтесанные камни того здания, которое мелькнуло предо мною прекрасным видением…
Пусть еще эти камни положены криво и неумело, пусть уйдут они в самую толщу фундамента, пусть не раз упадут они на тех, кто их ставит, камень за камнем, удар за ударом — но стены все выше!..
Грядущее человечество! Радостное, творящее, свободное человечество! Тебе шлю я, изгнанник, мой далекий привет…
Ты придешь, ты очистишь наш мир, ты заставишь улыбаться и моря, и сушу, и воздух… Ты сделаешь жизнь на земле прекрасной, как сон… Ты придешь… Это сбудется… Я верю… Я видел… Я знаю…
