Господи, думала, что нашла здорового мужика, а нашла подружку! Слушай, подружка, не подходи ко мне больше, хорошо! А других девушек, которые будут к тебе подкатывать, впредь предупреждай, что ты не по их части! Так будет честнее, чем морочить им голову не по делу! Она отошла, оглядела меня на прощание и сказала:
— Надо же, дал Бог такое тело педику! А я-то, дура, потеряла столько времени на юге!
Мы расстались. Я пошел домой, заперся там в библиотеке и стал читать энциклопедию про гомосексуалов — а вдруг Нина и впрямь права. Ночью я даже всплакнул — что-то мне не везет с женским полом. Чем-то я не такой, не пойму только чем.
А назавтра, в день отъезда, мне, оказывается, было подготовлено испытание на «вшивость». Утром я пошел на Сухумский «медицинский» пляж, где купаются голыми. Не путать с нудистским пляжем — на медицинском голыми купаются только однополые — мужчины на одном пляже, а женщины — на другом. Между этими пляжами стояла деревянная стенка со множеством отверстий, проделанных с мужской стороны, и заткнутых ватой — с женской. Я решил еще раз посмотреть, отличаюсь ли я чем-нибудь от других голых мужчин.
Я разделся, оставил свою одежду в шкафчике и вышел на пляж, в чем мать родила. Впервые я показался в общественном месте в таком виде. С интересом я стал осматривать голых мужчин и нашел, что большинство из них здорово от меня отличались. Тонкорукие и тонконогие пузатые фигуры с висячим микроскопическим «хвостиком» производили каррикатурное впечатление. Я-то из голых мужчин видел только моих коллег-штангистов в душевой. На медицинском пляже я здорово разочаровался в мужчинах.
Лег на песок, подставив спину солнцу. Почувствовал под собой теплый, ласковый песок. Эрекция не заставила себя долго ждать, а вот конца ее я так и не дождался. Теплый песок щекотал определенные нервные окончания, и кровь все приливала и приливала куда надо, повышая давление до критического …
Спина начала уже было подгорать, перевернуться нельзя — я не заметил на пляже ни одного мужчину с моим состоянием «хвостика». А вдруг это страшно неприлично, или за это могут публично осрамить или арестовать? И я решил спасаться в воде. Развернувшись в сторону моря головой, я медленно, как морская черепаха, пополз к морю. Оглянувшись назад, я с ужасом увидел, как позади меня остается глубокая борозда, как после плуга. Возле берега я вскочил и стремглав бросился в спасительное море.
От прохладной воды эрекция быстро прошла, но я хотел, чтобы свидетели моего бегства успели уйти с пляжа. Около часа я плавал туда-сюда, заплывая на женскую территорию моря. Но она не была огорожена, море было общим, и я без опасения проплывал мимо купающихся женщин, белые ягодицы которых были хорошо видны сверху. Не удовлетворяясь увиденным сверху, я подныривал под плывущих женщин, разглядывая их снизу. Но без маски или специальных очков разглядеть что-либо отчетливо не удавалось.
Наконец, я закончил свое сексуальное плаванье и вышел на берег. Проклятая борозда еще оставалась на песке, и я стал ногами засыпать ее. И тут вдруг, как Мефистофель явился моему любимому Фаусту, мне явился некий улыбающийся человек лет тридцати пяти. Он подошел ко мне, заботливо взял под локоть и сказал:
Боже мой, вы живы и целы! А я уже думал, что вы утонули! Ну, разве можно столько плавать, вы же переохладитесь! Я на вас сразу обратил внимание
— у вас такая красивая фигура! Нет, чтобы не простудиться надо выпить немного. Позвольте пригласить вас в эту забегаловку на пляже! — и он уважительно повлек меня к киоску на пляже, возле которого стояло несколько столиков под зонтиками. Выпить меня не надо было уговаривать, это — всегда пожалуйста!
— Вот, наконец, встречаю порядочного интеллигентного человека. Точно, благородного происхождения! А то одни «глехи» вокруг! — думал я, идя с новым знакомым к киоску. Меня удивило, что продавец поздоровался с моим спутником: «Салами, Миша!», и, не ожидая заказа, подал ему бутылку вина «Салхино» с двумя стаканами. Я никогда не пил «Салхино», но знал, что оно всегда завоевывает «Гран-При» на выставках.
— За знакомство! — сказал мой новый приятель и чокнулся со мной, — меня зовут Миша, можешь называть меня по имени и на «ты», я еще молодой! — засмеялся он.
— А я — Николай! — назвал я себя, считая неуместным произносить свое турецкое имя.
— Ника, значит! — Можно я буду называть тебя «Ника»? — спросил Миша.
Я знал, что в Грузии Николаев так чаще всего и зовут; правда, чисто по-грузински — «Нико», но культурные обрусевшие грузины так и произносят «Ника». Я пригубил «Салхино» и был поражен его вкусом и запахом. «Салхино» — красное вино ликерного типа, очень сладкое, такое и не пьют в Грузии. Но его вкус и запах — это сказка, сладкая, душистая сказка! Это нектар, амврозия, наших богов — обязательно попробуйте настоящее «Салхино», если вы еще не пили его!
От бутылки слегка крепленого «Салхино» приятно закружилась голова, захотелось отдыхать в тени и беседовать с приятным человеком. Воспоминания от Нины исчезли, как будто ее и не было.
— Ника, давай пойдем в баню и смоем этот песок, соль, пот и тому подобное. А потом зайдем в ресторан и выпьем. Я тебя приглашаю! — предложил Миша, и я, естественно, согласился. Мы вышли на улицу, Миша остановил машину, мы сели.
— К центральным баням! — сказал Миша водителю.
— Ты был когда-нибудь в этих банях? — спросил Миша, на что я ответил, что еще ни в каких банях вообще не был и моюсь дома.
Миша рассмеялся и заметил, что бани не только для того, чтобы там мыться. Я не понял, чем еще можно там заниматься, а водитель громко рассмеялся. Вскоре мы подъехали к незнакомому мне зданию сухумской бани, вышли, и водитель пожелал нам успехов.
В бане Миша уверенно повел меня куда-то по коридорам, пока мы не пришли к двери с красными плюшевыми портьерами.
— Это «люкс», — сказал мне Миша и подошел к дежурному в белом халате. Тот поздоровался с Мишей и согласно кивнул на его короткие слова.
— Пошли! — как-то поспешно повел меня Миша, и мы зашли в номер, где была большая ванна, душ, каменное ложе, видимо для массажа, раздевалка, и маленькая комната отдыха со столом, стульями и койкой. Мы не успели раздеться, как в дверь постучали, и вошел дежурный в халате, неся в руках поднос с бутылкой того же «Салхино» и парой крупных красивых персиков.
Мы быстро выпили по стаканчику вина и пошли в душевую. Я заметил, что движения у Миши стали какими-то нервными и поспешными, он был серьезен. Мне же было хорошо и я улыбался.
— Давай, сперва я потру тебе спину, а потом ты мне! — скороговоркой предложил Миша. Мне не очень хотелось мыться с мочалкой, но я согласился. Миша поставил меня к стенке, велел опереться на нее руками, и быстро протер мне спину мыльной мочалкой.
— Теперь ты меня! — как-то нервно сказал Миша, вручил мне намыленную мочалку, а сам уперся руками в каменное ложе, и, согнувшись в три погибели, подставил мне спину. Я начал мылить ему спину, подражая его движениям.
— Плечи, плечи! — попросил Миша, и я потянулся мочалкой к его плечам.
Вдруг он неожиданно обхватил меня правой рукой сзади за талию и прижал к себе. Неожиданно я ткнулся «причинным» местом в его ягодицы, и эрекция возникла почти мгновенно. Я пытался отодвинуться назад, но Миша упорно прижимал меня к себе.
Голова моя пошла кругом, но я тут же понял все. Миша — педик! Как я только сразу не догадался! Так вот о чем говорила и Фаина и Нина! Вот оказывается, моя участь и судьба — педики!
— Нет, шалишь! — подумал я и оттолкнулся от Миши.
Миша обернулся, и я увидел его совершенно безумное лицо.
Ника, Никуша, прошу, не гони, трахни меня, никто никогда не узнает! — Миша лихорадочно пытался схватить меня за «хвостик», но я увертывался.
— Так ты — гомосексуал? — задал я ему, казалось бы, совершенно ненужный вопрос.
— А как ты думаешь? — нервно сказал Миша, — как Чайковский, Чабукиани, половина всех артистов и даже Ленин. Чем, думаешь, занимался он в шалаше с Зиновьевым? Ничего плохого в этом нет, повторяю,
