столь отчаянной храбростью, что солдаты выбрали его старшим сержантом (революционная демократия-с!). После ранения (сабельный удар в голову), едва затянулась рана, Жюно снова попросился на фронт и попал под Тулон. Там он встретился с Наполеоном. Тому нужен был писарь с хорошим почерком, а Жюно был настоящий каллиграф. И первое же написанное им письмо чрезвычайно порадовало Наполеона. Едва Бонапарт закончил диктовать, а Жюно записывать, как вражеское ядро ударило в батарейную обваловку, и Жюно был буквально погребен под валом песка и грунта. Быстро выбравшись из кучи, он воскликнул:
– Отлично! Только хотел чернила песочком присыпать!
Наполеон, отряхиваясь от песка, засмеялся и назначил Жюно своим адъютантом. Впоследствии Жюно не раз отличался в разных наполеоновских кампаниях, был еще дважды тяжело ранен в голову, стал генералом. В результате ранений в конце жизни его начали преследовать такие страшные головные боли, что во время очередного приступа он не выдержал и покончил с собой...
Но это все будет потом, а пока два молодых голодных человека – Наполеон и Жан – бредут по улицам Парижа с пустыми карманами. И Жан просит у Наполеона руки его сестры. Он был давно влюблен в Полину Бонапарт.
Наполеон, который заменял своим братьям и сестрам отца, начинает рассуждать о том, как жить молодым: «У тебя когданибудь будет 1200 ливров ренты, это хорошо, но сейчас у тебя их нет. Твой отец чувствует себя чертовски прекрасно и заставит тебя долго дожидаться наследства. Что же касается Полины, то у нее нет даже этого! Итак, резюмируем: у тебя ничего нет, у нее ничего нет. Каков итог? Ничего. Итак, сейчас вы не можете пожениться, подождем».
Иногда Жюно кормит Наполеона на те деньги, что получает из дома, от отца. А когда денег у Жюно нет, Наполеон ведет его пообедать в гости к каким-нибудь парижским знакомым. Оба лихорадочно строят планы, как разбогатеть. На сей раз Наполеону приходит в голову заняться книжной торговлей. Нищета просто душит его. Хорошо еще, что в тот период заботу о матери и сестрах взял на себя старший брат Наполеона Жозеф, который удачно женился на дочери состоятельного буржуа.
Периодически Наполеон заходит на прием к одному из высших шишек – Баррасу, которого мельком знает еще по Тулону, и просит подыскать какую-нибудь должностишку. Баррас обещает, но у него много других забот, кроме как выслушивать нищих просителей в дырявых пальто. Проблем у Барраса, можно сказать, полон рот. Он – один из фактических лидеров государства. И перед ним открывается вся непростая картина, складывающаяся в стране и в столице. А картина такая...
Париж веселится. Работают арт-салоны, рестораны, светские салоны, театры. «Нэпманы» вовсю гуляют, дамы прохаживаются с зонтиками. А на парижских окраинах, где ютится беднота, царит самый настоящий голод. Доходит до того, что матери-одиночки убивают своих детей и кончают жизнь самоубийством. Это неприятно контрастирует с оркестрами и нарядной публикой в центральных ресторанах. В результате в рабочем квартале вспыхивает восстание.
Буржуазный Конвент бросает на его подавление регулярные части во главе с начальником парижского гарнизона генералом Мену. Тот вводит в рабочее предместье войска и начинает вешать бунтовщиков. Восстание подавлено. После удачного проведения операции на угрюмой окраине нарядный центр рукоплещет генералу.
Но недовольны ведь не только голодающие рабочие. Поднимают голову и роялисты, причем как внутри страны, так и снаружи. Приняв казнь Робеспьера и подавление рабочих восстаний за хороший знак, они резко активизируются. На полуострове Киберон в Бретани высаживается отряд эмигрантов, чтобы начать борьбу за восстановление монархии.
Восстание рабочих – плохо, но восстановление монархии еще хуже! За что боролись, блин? За что моря крови проливали все эти годы?.. Франции не нужна монархия, ей нужна свобода торговли и бизнеса!.. Поэтому Париж незамедлительно бросает в Бретань армию генерала Гоша. Который громит высадившийся десант и без колебаний расстреливает 750 взятых в плен роялистов.
Но монархистов полно и в Париже! Баррас знает: роялистские настроения в столице очень сильны. И на волне этих настроений в парламент может быть избрано роялистское большинство, причем в полном соответствии с буквой третьей, свеженькой Конституции. Поэтому, чтобы сохранить завоевания революции, Конвент, перед тем как разойтись и передать власть конституционному правительству (Директории) и парламенту (который изберет директоров), провел небольшую поправочку, согласно которой в обе палаты парламента может быть избрана только треть депутатов «с улицы». А две трети должны быть непременно из распускаемого Конвента. Потому что в Конвенте сидят проверенные кадры...
В общем-то ничего страшного в такой мере нет. Ее вполне можно счесть даже оправданной на переходный период. Во имя стабильности!.. В конце концов потом будут другие выборы, и все снивелируется. Но Париж возмущен: эти олигархи из Конвента во главе с Баррасом, сделавшие деньги на разворовывании бюджета, готовят себе новые тепленькие места, чтобы продолжать казнокрадствовать! Мысль не без резона. Действительно, такие люди, как Баррас, прославились просто патологической любовью тянуть все, что плохо лежит. Репутация Барраса плоха, а его финансовые дела слишком хороши, чтобы рисковать ими. Вот Баррас и думает, что же ему делать. Потому что в Париже зреет бунт. Только теперь городу грозит уже не восстание рабочих, а выступление контрреволюционеров-роялистов.
Кого Баррас может послать против бунтовщиков? Одни генералы воюют по окраинам Франции с интервентами, сам Баррас ни черта не понимает в военном деле, а проверенный генерал Мену, который совсем недавно так успешно перевешал паршивую голытьбу на окраинах Парижа, не станет вешать социально близких. Мену известен своими правыми взглядами. И что Баррас – вор, он тоже знает.
Между тем положение накаляется. Баррасу срочно нужен толковый вояка, который защитил бы завоевания революции от реставраторов монархии. И тогда он вспоминает о худом юном генерале, который заходил к нему испрашивать должность. Где он, черт побери? Почему эти просители шастают, когда они не нужны, и только отнимают время у занятых людей, а когда они реально необходимы, их, блин, не найдешь?..
Ситуация у Барраса накалилась к середине осени. А с лета Наполеон уже вовсю работает и даже собирается вот-вот отбыть в Стамбул, к турецкому султану. В очень длительную командировку.
Часто бывает так, что мы рассчитываем найти работу по протекции близких знакомых. Но они пальцем о палец не ударяют, хотя все время обещают, и в результате помогает нам совершенно незнакомый человек. Так было и с Наполеоном.
Человек, который видел Наполеона всего раз в жизни, предложил его кандидатуру господину де Понтекулану, который в июне 1795 года занял место руководителя в военном комитете. И ему срочно понадобились люди, знающие военное дело.
Революция – это всегда бардак, когда хорошие должности занимают преданные революции, но зачастую малокомпетентные люди. Это касается всех революций. Скажем, после Октябрьского переворота в России большевистское правительство страдало от отсутствия специалистов. И при назначении новых людей на ответственные должности самым ругательным словом в Политбюро стало слово «марксист».
– А он, случайно, не «марксист»? – с тревогой спрашивали в большевистской головке, когда им рекомендовали очередную кандидатуру на высокую должность.
– Что вы, что вы! – пугались рекомендатели. – Настоящий финансист, отличный спец, при царе в банке работал!..
Так было и во времена революции Французской. Став во главе военного комитета, де Понтекулан обнаружил во всех делах развал и бардак. До того дошло, что секретный план войны на Пиренеях после долгих поисков случайно нашли в ящиках стола какого-то мелкого служащего. Да Понтекулан и сам в военных делах ни черта не смыслил. Поэтому и попросил знакомого порекомендовать ему хоть кого-то, кто сечет в военном деле. Тот вспомнил неприкаянного просителя, обивающего пороги:
– Есть тут один, ходит, просит. Вроде, генерал.
– Ну, давай хоть его, – вздохнул Понтекулан.
На следующий день на шестой этаж в кабинет к Понтекулану вошло существо, от вида которого Понтекулан чуть не прослезился. Вошедший был не просто чертовски худ, теперь его обычно бледное лицо от постоянного недоедания приобрело попросту синюшный оттенок, а под глазами темнели круги. Он был сгорблен и вид имел, как позже вспоминал Понтекулан, «хрупкий и весьма болезненный». Нужно еще представлять, в чем ходил тогда Наполеон. Его мундир был не просто изношен. Это был тот мундир, в котором он воевал и который в некоторых местах был даже прожжен искрами бивуачных костров. Жалкое
