Я и мой король

Мне стало жутко. Мало того что опасения Дэна подтвердились… Все оказалось еще хуже. Не просто война, а глобальная борьба за выживание людей как вида! И он где-то там, в центре событий! Но, несмотря ни на что, не забыл обо мне и своих обещаниях.

Надо подписать эти несчастные бумаги. Дэйтон сказал, что торопится.

– Спасибо, что объяснили мне ситуацию. Если у вас еще есть время, я попрошу ребят уйти и вы сможете нормально отдохнуть, погреться и поесть.

– Благодарю за приглашение. Но мы не успеем. Мастер Грей применил заклинание двусторонней телепортации. Нам нужно оставаться здесь, чтобы автоматически переместиться к Месту Силы. Ночью ожидается наступление противника, мы должны вернуться до того времени. Сейчас подпишете бумаги, и я вручу вам небольшой подарок и личное письмо от Даанэля.

– Он передал для меня письмо? Спасибо вам! Подождите, за ручкой сбегаю.

– Захватите и бумагу. Думаю, он будет рад вашему ответному посланию.

Я вихрем ворвалась в квартиру. Игнорируя взгляды и вопросы, кинулась к секретеру, нашла свой планшет, бумагу и ручку. С одной стороны ко мне пристала Наташка, с другой что-то обиженно бурчал Мишка.

– Потом, все потом! Да, Наташа, это от него. Нет, Миша, ненадолго. Он торопится, мне надо написать письмо. Сейчас вернусь. Спасибо, Юра, я скоро.

Выскочив на площадку, я подмахнула два комплекта бумаг. Один – на русском, другой – на лаэнте. Что- то там говорилось об угодьях, деревнях и замке. Привилегиях, гербах и прочей ерунде вроде описания княжеской короны на целую страницу. Потом прочту. К бумагам прилагалось два перстня. Один большой, массивный, с гербом на печатке – для главы рода, то есть отцу, второй поменьше, с большим изумрудом и россыпью камушков помельче – лично мне. Слава богу, что корону Дэн отправить не догадался, иначе мне бы впору заводить сейф.

Дэйтон поздравил меня, вручил письмо и необычайной красоты цветок, пояснив, что это эльфийская роза и дарят их исключительно любимым. Где король раздобыл сей редчайший цветок в условиях войны и отсутствия под рукой своего сада, он объяснить не мог, но поделился подозрениями, что один малость тронувшийся умом от долгой разлуки влюбленный идиот («идиот» он не говорил, но явно подразумевал) совершил вылазку во дворец, после которой и появились в его распоряжении княжеские перстни, вот уже несколько столетий хранящиеся в королевской сокровищнице, и эта роза. Говорят, в тот день в столице, захваченной врагом, случился громкий переполох, но король отрицал свою причастность к данным событиям.

Я спросила о принцессе, Дэйтон ответил, что она в тылу, занимается делами лекарской службы. Узнав о возвращении брата, она первой высказалась за опасный поход через всю страну для соединения войск. Дважды едва не попала в плен. Так что после встречи Даанэль счел за благо удалить ее с линии фронта и позволить развить кипучую деятельность по организации госпиталей для бойцов, имеющих магические ранения.

Наконец дрожащими руками я вскрыла необычный конверт. Толстая, вроде сургучной, печать тихо тенькнула, едва я коснулась ее рукой, и рассыпалась мерцающей пылью. Письмо было написано знакомым почерком, но будто не совсем уверенной рукой. «Уж не ранен ли он?» – промелькнула в голове тревожная мысль.

«Здравствуй, Машенька!

Родная, любимая моя девочка. Пишу тебе, а рука дрожит, и в горле ком. И сердце заходится от зависти к этому листу бумаги, который ты будешь держать в руках. Столько всего хочется сказать. Как я скучаю – не передать словами! Мечтаю вновь увидеть твою улыбку и свет твоих глаз. Коснуться губ, обнять и никогда не отпускать из своих объятий. Помню каждую твою черту, а закрывая глаза, вижу живой образ и слышу волшебный голос и чудесный смех.

Не сдержал я своего обещания, прости. Совсем нет возможности, времени и людей, чтобы отправить кого-то к тебе. А сам я прочно привязан к своему миру Раэл Танном. На нем зиждется наша оборона. Если он окажется вне мира хоть на полдня, враг сметет наши позиции. Моя вечная благодарность Дэйтону, что вызвался доставить тебе послание. Рискованная и не слишком умная затея, но я просто не мог не поздравить тебя с днем рождения. Второй год не могу преподнести достойного подарка, который выражал бы всю мою любовь и тебе пришелся по душе. Знаю, ты вся извелась, не имея вестей. Я и сам умираю от тоски, горечь разлуки жжет не хуже яда… и все же я рад, что ты так далеко от меня и не видишь всех ужасов войны! Рядом со мной сейчас слишком опасно и очень-очень страшно. Люди верят в меня и в нашу победу. А я черпаю силы в воспоминаниях о тебе. Твой свет продолжает согревать меня сквозь пространство и время. И пока он со мной, мне ничего не страшно. Ведь, сражаясь за свою страну, я сражаюсь и за нас с тобой. После победы никто не оспорит мой выбор спутницы жизни. А проиграть мы просто не имеем права.

Ты только дождись! Ни минуты не сомневайся во мне, слышишь, не смей! Я люблю тебя и приду к тебе победителем. И тогда уже ничто нас не разлучит. А чтобы немного облегчить твое ожидание, посылаю тебе цветок. Эта эльфийская роза зачарована мной на неувядание до тех пор, пока я жив и мои чувства к тебе горят ярким пламенем. Бережно храни ее, и пусть она послужит тебе поддержкой и утешением в трудную минуту…»

Я оторвалась от чтения письма и кинула взгляд на цветок. Нежно-голубой полураспустившийся бутон, совсем не похожий на розу. Чуть светящийся в полутьме, он казался нереальным, сотканным из лунного света и прозрачных льдинок. Он прекрасен сам по себе и еще прекраснее потому, что к нему прикасался Дэн. Цветок его любви. Да будь он даже невзрачным лютиком, я бы хранила его как величайшую ценность. А такое хрупкое чудо – и подавно!

Окончание письма было скомканным и написанным явно второпях:

«Нэль передает тебе поклон и горячий привет. По нашему молчаливому уговору, он не перестает искать тебя через сны, но совершенно безрезультатно. А у меня даже этой возможности нет. Спать приходится неглубоко и урывками – до первой тревоги.

С днем рождения! Будь здорова, моя любимая, береги себя. Живи, учись…

Прощаюсь, ждут.

Всегда твой, Дэн».

– Не плачьте, – раздался тихий голос надо мной. – Будущей королеве не пристало плакать на глазах у подданных.

Я упрямо тряхнула головой:

– Что вы? Разве я плачу?

С подбородка сорвалась крупная капля и в тишине шлепнулась на лист письма. Недоуменно посмотрев на нее, лихорадочно стряхнула – чернила расплывутся, а мне здесь дорога каждая буква – и только тут ощутила, что у меня щеки мокрые. Дэйтон уже протягивал платок:

– Напишите хоть пару строк. Я, конечно, и на словах могу передать, но письмо все же письмо. У вас со здоровьем как? С последней нашей встречи вы вроде похудели. Болеете?

– Нет-нет, – торопливо отозвалась я. – Не говорите ему про мой вид. Все хорошо. Я не болею, даже простуды ни разу не было. Это я просто… переживала очень. Теперь все будет по-другому. Обещаю заняться собой, чтобы к нашей встрече быть в самой лучшей форме. Не скажете?

– Он провожал меня точно такими же словами. И почему я не удивлен?

– Такими же словами? О своем виде? Что с ним? Значит, не показалось – он ранен?!

– Что значит – не показалось? – оторопел Дэйтон.

– По почерку. Я же помню, как он пишет – очень аккуратно! Скажите правду!

– Успокойтесь, Маша. Вы вся дрожите, подумайте, как сами писать будете. Чтобы мне потом еще с ним разбираться, не при смерти ли тут вы? Он не ранен – устал. Измотан. Шутка ли – год непрерывных боевых действий! Себя совершенно не щадит. Со своей драгоценной винтовкой бегает. Нужно сказать, заговоренная пуля в сердце – весьма эффективное средство! И щиты пробивает, и регенерировать не дает. У дроу нечеловеческая регенерация. Вот еще разберемся толком с боеприпасами… а снайперов подготовим. У короля и без того забот хватает, чтобы рисковать и охрану доводить своими вылазками через линию фронта. Вы пишите, Маша, пишите! Время на исходе.

«Дэн, любимый мой!

У меня все прекрасно. Только очень скучаю по тебе. Я теперь учусь на дневном и работаю в