— Хорошо, — кивнул Роуэн. Подумал об отце и добавил: — Если хотите, приезжайте раньше.
Когда Джейк уехал, Роуэн пошел к Берту. Похоже, с ним было все в порядке. Он сидел, уставившись на кусты, временами моргал и что-то напевал про себя. Роуэн решил прибраться в домике, выгнать оттуда всех пауков и муравьев.
Он старательно трудился, когда услышал звук подъехавшей машины. Держа щетку в руках, Роуэн вышел наружу, и у него отчаянно заколотилось сердце. Это был отец на старом красном тракторе. Трактор заскрипел и остановился у ворот.
— Что будем делать? — прошептал Роуэн, встав около Берта.
— То, что должны сделать, — вздохнув, ответил старик. — Знаешь, Роуэн, когда я был мальчиком, заросли доходили до самого города. Тогда не было машин и аэропланов, не было радио, телевидения и компьютеров. В твоем возрасте я даже не видел телефона. Когда наступил двадцатый век, я не думал, что жизнь сильно изменится. Разумеется, я был не прав. Завтра мы окажемся в двадцать первом веке, и сейчас все ожидают перемен. Перемены, перемены, перемены, и никто не задумывается, какова цена того, что нельзя менять. Я видел твое лицо, когда тот человек сказал, что он построит здесь космодром. Ты захотел этого, правда?
— Нет, если при этом исчезнет Гора, — взволнованно сказал Роуэн, все еще глядя на дорогу. — Они могут построить космодром где-нибудь еще. Но что мы будем делать с папой? Он меня убьет!
— Нет, не убьет, — ответил Берт. — Помоги мне подняться.
Берт встал и шаркающей походкой направился к зарослям. Роуэн шел вслед за ним, следя, чтобы дед не упал. Красный трактор заворчал и двинулся за ними.
— Куда мы идем? — спросил Роуэн. — Он поймает нас!
— Я и хочу, чтобы он догнал нас, — сказал Берт. — Но на нужном месте.
На минуту он остановился, оглядывая скалы и большие каучуковые деревья, как будто забыл, куда нужно идти. Затем глаза его блеснули, он поплелся направо, и Роуэн пошел рядом с дедом, но все его внимание было сосредоточено на том, что происходит сзади. Отец уже вылез из трактора и бежал, ломая кусты.
Роуэну показалось, что Берт дает возможность Роджеру избить его без свидетелей. Сейчас они уже были вдали от домика, на переднем склоне Горы. Хуже всего то, что оттуда некуда бежать. Склон резко обрушивался вниз скалистыми утесами, и даже Роуэн не стал бы пытаться спуститься по ним с Горы. А Берту вообще оттуда не сползти.
— Вот оно, — сказал Берт, когда Роуэн отчаянно старался придумать, что же делать. Может, просто лечь на землю, в надежде, что отец не слишком сильно его изобьет?
— Что? — спросил Роуэн. Он не расслышал, что сказал Берт.
— Вот оно, — повторил Берт, указывая на расселину в скале, такую узкую, что в сумерках ее трудно было разглядеть. — Мы сейчас проскочим по этому бревну. Спорю, твой отец не помнит о Теснине.
Роуэн смотрел на расселину, которую они всегда называли Тесниной. Она выглядела темной и отвратительной, узкий рот, протянувшийся через весь холм, и была не очень глубокой. Руэн много раз карабкался по ней вверх и вниз. Когда он был маленьким, отец помогал ему подниматься и спускаться, стоя в прохладной тени внизу.
— Он помнит!
— Нет, не помнит, — сказал Берт. — Если бы помнил, то не пытался бы продавать Гору.
Поколебавшись, старик поставил ногу на давным-давно упавшее бревно, которое служило мостом через Теснину.
— Берт… — начал Роуэн, но слова замерли на его языке, когда из кустов, отдуваясь, появился отец с дергающимся, красным, безумным лицом. Роуэн в ужасе пробежал по бревну.
Роджер несся вперед, под его ногами ломались сучки, и ветки стегали его. Он мычал, и размахивал руками, и Роуэн понимал, чем это грозит. Отец был в такой ярости, что мог бы ударить и Берта.
— Не смей! — крикнул Роуэн. — Не смей!
Роуэн не знал, хотел ли он криком предупредить отца о Теснине, или это была слабая попытка остановить его от ужасного поступка.
Но все это не имело никакого значения, потому что Роджер в своем гневе уже ничего не слышал. В какое-то мгновение он встал прямо перед ними. Лицо его было таким же красным, как заходящее солнце, рот извергал слова, которые звучали, как звериный вой.
И тут отец исчез. И наступила тишина.
Берт переместился к краю расселины и посмотрел вниз. Роуэн тоже посмотрел туда, одним глазом, потому что двумя глазами смотреть было слишком страшно…
— Во всяком случае, он жив, — сказал Берт, когда снизу раздались стоны. — Как ты там? Ты в порядке, Роджер?
Дожидаясь ответа, Роуэн затаил дыхание. Наконец раздался ответ. Голос отца был жалким и тихим, вся ярость из него испарилась.
— Я думаю… я сломал кисть.
— Забыл о Теснине, да? — доверительно спросил Берт. — Ты, бывало, частенько тут лазил, когда был ребенком. И ни ты, ни твой отец никогда ничего не ломали.
— Папочка, — сказал Роджер. Роуэн подумал, что отец несколько повредился в уме. Он уже тысячу лет не слышал, чтобы отец говорил так спокойно.
— А вот теперь ты со своей рукой… — сказал Берт. — Много крови потерял? Может, еще что-то сломал?
— Нет, — кротко ответил Роджер, — только кисть.
— Это наше семейное, — сказал Берт Роуэну, заворачивая рукав, чтобы показать шрам на предплечье. — У меня не было перелома. Просто поцарапался, оттаскивая камни.
— Я сам не смогу выбраться, — сказал Роджер. Они его уже не видели, ночь заливала Теснину. Вверху ярче засияли звезды. В городе этого нельзя было увидеть, свет звезд там перебивал свет искусственного освещения.
— Понимаю, что не сможешь, — сказал Берт. — Так что посиди и послушай, что я расскажу.
— Я слушаю, — сказал Роджер. Роуэн услышал, как отец передвинулся, усаживаясь на камень.
— Первое. Гору никто не продаст, — сказал Берт. — Ни при моей жизни, ни после. Я больше десяти лет назад собрал команду законников, чтобы быть в этом уверенным. Семья будет лишь попечителем, не более. Если бы ты изволил заранее меня расспросить, то я бы тебе об этом рассказал. Второе. Я полагаю, ты просто сорвался. Я отложил порядочную сумму денег. Не три миллиона, но сумма значительная. Я собираюсь все это оставить Роуэну. Если он захочет, то сможет поделиться с тобой. Так что если тебя заботят деньги, то лучше научись нормально разговаривать с сыном вместо того, чтобы показывать свою власть. Ты тоже будешь долго жить. Быть злым — плохо для сердца.
Берт договорил, и наступило продолжительное молчание.
Роуэн глядел на звезды, не веря тому, что услышал. Гора не будет продана. Отец должен с ним разговаривать, а не бить.
Чуть погодя, хотя Роджер все еще ничего не ответил, Берт пошел обратно по бревну, для равновесия расставив руки в стороны. Роуэн шел позади него, очень близко, чтобы, если понадобиться, успеть поддержать старика.
— Куда вы пошли? — спросил Роджер. В голосе его прозвучала легкая паника.
— Думаю, что следует на время оставить тебя в одиночестве, тебе нужно поразмыслить, — сказал Берт. — Мы ждем гостей. Сегодня канун Нового года, вспомнил?
— А как же я?
— Мы вернемся в следующем веке, — ответил Берт. — Разумеется, ты должен согласиться с тем, что надо хорошо себя вести.
Потом он захихикал и стал взбираться на Гору.
— Подождите! — закричал Роджер. — Я согласен! Я согласен!
Берт, не останавливаясь, шел дальше. Роуэн смотрел то на него, то на Теснину. Отец звал их, отчаяние слышалось в его голосе. Вдалеке послышался шум мотора. Это, должно быть, Джейк, хотя, наверное, еще нет восьми часов…
