письма, быть может, семейную Библию.
Но в сундуке не было ничего подобного. Вместо этого к задней стенке сундука было прикреплено ружье, старое ружье с хорошо отполированным прикладом из темного дерева и восьмигранным стволом из темно-голубой стали с выгравированными на нем серебряными цветами.
Внизу лежали два револьвера в кобурах. Два больших револьвера. На их стволах тоже был выгравирован цветочный узор, который повторялся и на кобуре, но темной линией, выглядевшей на коже очень мрачно. Патронташ был свернут и лежал между револьверами. Он был сделан из более темной кожи с еще более темным рисунком.
В левой стороне сундука стояла коробка из тикового дерева с выжженном на крышке словом ПАТРОНЫ.
В правой стороне находилась шкатулка для драгоценностей из темно-лилового бархата.
Под коробкой с боеприпасами и под шкатулкой для драгоценностей, на дне сундука, лежало белое платье. Алиса Мэй уставилась на странную комбинацию ковбойского снаряжения и свадебного платья, сшитого из превосходнейшего, белейшего шелка. Рукава и жилетка платья были расшиты мельчайшими жемчужинками. Платье выглядело чуть великоватым для Алисы Мэй и неподобающе коротким и для свадебного платья, и для одежды девушки-ковбоя.
— Винчестер 73-го калибра, — сказал за ее спиной Джейк, указывая пальцем на ружье. Он не сделал никакого движения, чтобы приблизиться и прикоснуться к ружью. — И два кольта 45-го калибра. Я имею в виду револьверы. Похожи на тот, что висел над камином в старом доме моего дедушки.
— Странно, — сказала Джейн.
— А что в шкатулке? — спросила Стелла. Она говорила так тихо, будто они были в храме. Алиса Мэй подняла глаза и увидела, что Джейк, Стелла и Джейн столпились за крышкой сундука, будто не хотели подходить ближе.
Алиса Мэй наклонилась и подняла шкатулку для драгоценностей. Когда она прикоснулась к бархату, то почувствовала, как по рукам пробежала странная дрожь, будто ее ударило электрическим током. Нельзя сказать, что эта дрожь была неприятной, и Алиса Мэй ощутила ее снова, когда открывала шкатулку — от макушки до кончиков ног ее пронзил трепет душевного возбуждения.
В ящичке лежала металлическая звезда. Похожая на бляху шерифа, но на ней не было никаких надписей. Звезда сияла гораздо ярче, чем те звезды, которые Алиса Мэй когда-либо видела на представителях власти. Сверкающее серебро ухватило последний жар красного солнечного света и усиливало и очищало его до тех пор, пока Алисе Мэй не показалось, что она держит в руках ацетиленовую горелку, слепящий свет которой заставил ее отвернуться и прикрыть звезду ладонью.
Свет померк, оставив в глазах Алисы Мэй танцующие черные точки. Она увидела, что на обороте бляхи есть застежка, но и там не было никакой надписи. Алиса Мэй вздохнула, положила звезду обратно в шкатулку и закрыла ее. Громкий выдох позади нее засвидетельствовал, что ее семья все это время тоже стояла, затаив дыхание.
Затем Алиса Мэй вытащила ружье из ремней, которые прижимали его к стенке сундука. Руки Алисы Мэй охватило странное ощущение, и она, не сознавая, что делает, проверила, пуста ли обойма, и выстрелила. Секундой позже она поняла, что никогда не умела обращаться с оружием, но теперь могла не только заряжать и стрелять, но и разбирать ружье, и чистить его. Эти знания непонятно откуда взялись у нее в голове.
Алиса Мэй положила ружье в сундук и взяла оба револьвера. Они были тяжелыми, но она снова инстинктивно знала, как с ними обращаться, и ловким движением застегнула кобуру на бедрах. Ручки револьверов были вырезаны из кости, покрытой темными пятнами. Когда она смотрела на револьверы, цветочный узор на их стволах, казалось, двигался и летел.
Алиса Мэй подняла один револьвер, вытащила барабан, повернула его, убедилась, что он пуст, защелкнула его, взвела курок, поставила его на предохранитель и вложила револьвер обратно в кобуру. Она проделала все это так быстро и мастерски, что семья в растерянности даже глазом не успела моргнуть.
Алиса Мэй отстегнула кобуру и положила револьвер в сундук. Она даже не посмотрела на коробку с надписью ПАТРОНЫ и резко захлопнула крышку сундука. Замок снова защелкнулся, и Алиса Мэй быстро закрепила ремни. Затем обернулась к родным.
— Будет лучше, если мы не станем об этом болтать… — начала она. А потом заметила, как они смотрят на нее. В этом взгляде были и смущение, и благоговение, и страх.
— Эта звезда… — начал Джейк.
— Такая яркая, — продолжила Стелла.
— У тебя руки… дрожали, — заметила Джейн.
— Мне это не нужно! — взорвалась Алиса Мэй. — Это не… это не для меня! Я — Алиса Мэй Сьюзан ХОПКИНС!
Она оттолкнула Джейн и чуть не свалила приставную лестницу, когда неслась вниз. Остальные, не торопясь, последовали за ней. Алиса Мэй уже была в своей комнате, и все услышали ее всхлипывания.
Джейк вернулся к лимонам. Стелла — к своему шитью. Джейн подошла к двери Алисы Мэй, но в последнюю минуту передумала заходить и пошла писать письмо подруге о том, что в Динилбарге ничего, ничего, ничего не происходит.
Когда после бессонной ночи Алиса Мэй сошла к завтраку, все приветствовали ее радостными улыбками. А когда она на всякий случай попробовала заговорить о том, что произошло, то выяснилось, что у ее семейства то ли память отшибло, то ли они не желали об этом разговаривать.
Алиса Мэй ничего не забыла. В своих снах она видела сияющую звезду и часто просыпалась с таким чувством, будто приклад ружья прижимается к ее плечу, или ощущала тяжесть револьверов на своих бедрах.
Вместе со снами пришло глубокое чувство страха. Алиса Мэй понимала, что оружие и звезда принадлежат ей по праву рождения, но вслед за этим пришло и понимание того, что однажды она этими вещами воспользуется. Она с ужасом ждала, что этот день наступит, и не могла даже вообразить, в кого… или во что… она могла бы выстрелить. Представление о том, что она должна убить человека, казалось ей самым страшным. Но иногда ее приводила в ужас странная мысль, что она, в конечном счете, должна встретиться лицом к лицу с чем-то нечеловеческим.
Прошел год, и снова наступило лето, даже более жаркое и сухое, чем прошлое. На полях засохли весенние всходы, и вся маленькая надежда фермеров и горожан Динилбарга возлагалась только на новую рассаду.
В это же самое время разорились многие солидные банки. Это было полной неожиданностью, особенно потому, что в два предыдущих года банки раздувались, как пузыри. Банкротство банков сопровождалось неуверенностью в прочности валюты, государство вместо золотых и серебряных монет стало выпускать алюминиевые и медные, которые не имели никакой ценности.
Один из рухнувших банков был банк «Третье Национальное Доверие», в нем хранилось большинство сбережений жителей Динилбарга. Алиса Мэй узнала об этом, когда вернулась домой из школы и обнаружила в кухне всхлипывающую Стеллу. Джейк с белым лицом механически крошил тыкву.
В какой-то момент казалось, что они потеряют аптеку, но муж Дженис хранил очень много нелегальных наличных. Их продажа в «лицензионную коллекцию монет» принесла достаточно денег, чтобы покрыть долги Хопкинса и сохранить аптеку.
Однако Джейн оставила колледж. На ее обучении неблагоприятно сказалась инфляция, и Джейк со Стеллой больше не могли платить за учебу. Все ждали, что Джейн вернется домой, но она не вернулась. От нее пришло письмо, она писала, что нашла работу, хорошую работу с прекрасными перспективами.
Только спустя несколько месяцев выяснилось, что Джейн работает в политической организации «Слуги государства». Джейн прислала тонатип, где она была изображена в черной униформе с нашивками пожарника и с нарукавной повязкой. Джейк и Стелла почему-то не поставили тонатип на камин, где стояли тонатипы ее сестер.
Прибытие тонатипа Джейн совпало с тем временем, когда Алиса Мэй, как и все остальные, проводила много времени в размышлениях о «Слугах». Долгие годы казалось, что это вполне безобидная группировка.
