тысячу лет назад. О, какие у тебя красивые волосы, — добавил он и умолк.
Лираэль, не произнося ни звука, продолжала пристально смотреть на Сэма, и тому стало не по себе. На ней действительно сейчас не было шарфа, и черные волосы, вымытые и расчесанные, красиво блестели. И новый жилет не сильно уродовал ее. Девушка, стоявшая перед ним, нравилась ему, он считал ее красивой, интересной, привлекательной. Но при этом он вдруг почувствовал, что ухаживать за ней нельзя. От нее исходит некий запрет. Кого она ему вдруг напомнила?
Сэм отодвинул посланника, который все это время держал перед ним дверь, и прошел к столу. Лираэль все еще не двигалась, стояла, оцепенев, и зачарованно рассматривала витраж и стол.
— Ты чего? — спросил он.
Лираэль не ответила. Она поманила посланника, который все еще держал на руке тот самый плащ. Лираэль взяла плащ и развернула, чтобы получше рассмотреть герб.
Затем опять свернула плащ, перевела дыхание, развернула снова и опустилась на стул.
— Что случилось? — спросил Сэм. — Что ты делаешь? Тебе нехорошо?
— Нехорошо. Я… Я прямо не знаю, что и сказать. То есть как это сказать, — проговорила Лираэль. После этого она поднялась, сняла жилет и аккуратно положила на услужливо подставленную руку посланника. Сэм глазам не поверил от изумления. Но, когда Лираэль надела плащ и аккуратно разгладила его на себе, Сэму показалось, что из-под ног уходит пол.
Золотые звезды Клэйр на плаще Лираэль объединялись в гербе с серебряными ключами Аборсена.
— Выходит, я наполовину Аборсен, — сдавленным голосом сказала Лираэль. Весь ее вид говорил о том, что для нее самой происходящее является абсолютной новостью, и она, казалось, не верит тому, что произносит. — Другими словами, я — сводная сестра твоей матери. Твой дед был моим отцом. А тебе я — тетя. Вот так.
Сэм стоял как громом пораженный. Он еще в жизни так не удивлялся. Он опустился на стул. Лираэль подошла к противоположному концу стола и тоже села. Наконец Сэм перевел дух.
— Ты — моя тетя? Сводная сестра моей матери? — Он помолчал. — А она знает?..
— Да нет, не думаю, — пробормотала Лираэль. Она вдруг испугалась. Интересно, что подумает знаменитая Сабриэль, когда ей скажут, что у нее внезапно объявилась сестра? — Нет, Сабриэль точно не знает. Иначе бы она давно меня отыскала. Я все это узнала при помощи темного зеркала. Я всего лишь хотела посмотреть, кто мой отец. Я вошла в Смерть, заглянула в прошлое и увидела своих родителей в этой самой комнате. Мой отец сидел на том стуле. Они провели вместе всего лишь одну ночь, после которой ему надо было уходить. Я думаю, в том же году он и умер.
— Этого не может быть! — воскликнул Сэм. — Он умер ровно двадцать лет назад.
— Ах да, — сказала Лираэль и покраснела. — Я тебе наврала. Мне девятнадцать лет.
Эту новость Сэм воспринял уже спокойно. Его мозг не мог сразу вместить в себя и переварить столько внезапных открытий.
— Откуда посланник узнал, какой плащ принести тебе? — спросил он.
— Я велел, — сказал Моггет, и его голова появилась из-под стола. Он облюбовал себе мягкое кресло и уснул в нем.
— Ты-то как узнал? — спросил Сэм.
— Я служу Дому Аборсена много веков, — напомнил Моггет и лизнул лапку, — все про них знаю. Как только я понял, что Сэм никакой не наследный Аборсен, то постоянно оглядывался вокруг и искал, кто же им является. Колокольчики не оказались бы у тебя, если бы не приближалось ее неотвратимое появление. Я был здесь, когда мать Лираэль пришла к Терциелу, в этот Дом. К прошлому Аборсену. Так что остальное понять было очень просто, даже элементарно. Лираэль — дочь прошлого Аборсена и сама — наследная Аборсен, для которой и предназначены колокольчики.
— Ты хочешь сказать, что я — не наследный Аборсен? Она, что ли, наследный Аборсен? — обескураженно спросил Сэм.
— Я не могу! — воскликнула Лираэль. — Я не хочу! Я — Клэйр. Еще я — Хранитель памяти, но в первую очередь я… я же дочь Клэйр!
Последние слова она буквально выкрикнула, и они эхом отдались под сводами зала.
— Плачь, жалуйся сколько хочешь, но твоя кровь все равно себя проявит, — продолжал свою речь Моггет, когда утихло эхо голоса Лираэль. — Да, ты — наследная Аборсен и должна принять колокольчики.
— Благодарение Хартии! — неожиданно выдохнул Сэм. Лираэль увидела слезы в его глазах. — Я никогда и не надеялся научиться обращаться с ними. Лираэль, уверяю тебя, ты будешь гораздо лучшим Аборсеном, чем я. Только вспомни, как ты ходила в Смерть всего лишь с этими жалкими трубочками в руках. И ты победила Хеджа и сумела выбраться сама! Все, что удалось мне, — это получить ожоги и пропустить его к Николасу.
— Я — дочь Клэйр, — настаивала Лираэль. Однако ее голос звучал слабо и неубедительно.
Все началось с того, что она захотела узнать, кто ее отец. Она и в страшном сне не могла представить, чем все закончится. Ей придется взять на себя обязанности наследной Аборсен, а со временем — хотелось бы надеяться, что в самом отдаленном будущем, и самой Аборсен… Ее жизнь будет посвящена теперь преследованию Мертвых и борьбе с ними. Ей придется метаться с мечом и заклинаниями по всему Королевству, вместо того чтобы спокойно жить с Клэйр под защитой Ледника.
— Идущий ли выбирает себе путь или путь выбирает идущего? — вспомнила она фразу с последней страницы «Книги Мертвых». Затем ее поразила еще одна мысль, от которой Лираэль похолодела. — Значит, я никогда не обрету Дар Зрения? — медленно проговорила она. Лираэль действительно была наполовину Клэйр, но кровь Аборсенов доминировала в ней. То, чего она желала всю свою сознательную жизнь, теперь было окончательно и абсолютно недоступно для нее.
— Нет, не получишь, моя госпожа, — спокойно ответила Собака. Она подошла сзади и положила морду на колени Лираэль. — Но наследие Клэйр дает тебе возможность быть Хранителем памяти, потому что только ребенок Аборсена и Клэйр может заглядывать в прошлое. Ты должна будешь усовершенствовать свои способности и приобрести навыки — для себя самой, для Королевства и для Хартии.
— У меня никогда не будет Зрения, — снова прошептала Лираэль. — Никогда-никогда не будет у меня Зрения, никогда…
Лираэль обняла Собаку за шею. Собака была непривычно чистая и сладко пахла мылом в первый и, возможно, в последний раз. Глаза Лираэль были сухи. Ей вдруг показалось, что в зале стало очень холодно и даже теплая шерсть Собаки не помогает согреться. Сэм видел, как дрожит Лираэль, но не поднялся с места. Он чувствовал, что должен встать, подойти, утешить ее как-нибудь, но не знал, как теперь должен вести себя. Она была не просто молодая женщина или девушка, а его тетя. Может, обидится, если он попытается обнять ее в утешение?
— Это Зрение что, правда, так важно для тебя? — спросил он наконец. — Видишь ли… мне стало так хорошо… для меня такое облегчение, что я больше не наследный Аборсен. С меня как будто сняли тяжелый груз. Я никогда не хотел чувствовать Смерть или входить в нее и вообще иметь ко всему этому какое-нибудь отношение. Когда я попал туда и некромант поймал меня… Я хотел тогда умереть, только чтобы все закончилось. Но мне удалось выбраться, и я точно знаю, что никогда больше я не пошел бы в Смерть. Все так хотели, чтобы я пошел по маминым стопам, потому что Эллимер, это очевидно, наследница престола и собирается стать Королевой. Я думаю, с тобой было примерно то же самое. Ну у других-то Клэйр есть Зрение, вот это и было единственно важным для тебя, даже если ты сама его не очень хотела. Это единственный путь оправдать ожидания других людей. Примерно как со мной, когда я думал, что я — наследный Аборсен. Просто я не хотел им быть, а ты хотела получить свое Зрение… Я много болтаю? Извини, пожалуйста.
— Больше ста слов в минуту, — саркастически заметил Моггет. — Хотя какой-то смысл в них есть. Не совсем ты глупый человек, Принц Сэмет. Ты, в общем-то, прав. Лираэль — очевидная наследная Аборсен. Ее мечта получить Зрение не что иное, как специфика ее воспитания в той дурацкой ледяной горе.
— Я хотела быть такой, как все Клэйр, — сказала Лираэль и выпрямилась. Она была потрясена потерей своей детской мечты. Вообще-то она уже и без того догадывалась, что не обрести ей Зрения. Надо было принять этот факт еще в тот день, когда перед входом в обсерваторию ей завязали глаза. Или в ту минуту, когда Райил и Сэйнар махали ей руками на прощание. Лираэль знала, что ее жизнь изменится, и что у нее
