Именно в этом городе в местной газете я впервые в жизни прочел похвальный отзыв с упоминанием своей фамилии. Заметку я вырезал.
'Номер 'Комбинат бытового обслуживания' Карандаш с успехом исполняет с артистами Никулиными'. Так написал местный журналист, непонятно почему озаглавив свою корреспонденцию о цирке 'На экране Карандаш'.
Мне, делающему первые шаги в цирке, было приятно увидеть свою фамилию, хотя и во множественном числе. Раз меня упомянули, значит, я что-то значу. Для молодого артиста впервые прочитать о себе - большое событие.
Самым близким для меня человеком оставался Миша. Поэтому и вне цирка мы всегда держались вместе. Вдвоем ходили в кино, жили в одном номере гостиницы или на квартире. Обедали обычно в столовых, завтракали и ужинали дома - в гостиничном номере или на кухне хозяев квартиры, которую нам снимал цирк. Внешне Миша выглядел хмурым и мог показаться замкнутым человеком, но я знал, что он человек разговорчивый, с юмором.
В Ворошилове произошел случай, который прибавил несколько седых волос к моей уже начинающей седеть шевелюре.
За час до спектакля, загримировавшись, я пошел за кулисы заряжать хлопушками 'Автокомбинат'. Таких хлопушек было три-две слабые и одна с сильным зарядом (ее мы метили красным гримом и между собой называли 'атомной'). Привязал я слабые хлопушки внутри комбината, вылезаю и вдруг обнаруживаю, что 'атомная', которую я только что положил на бочку, исчезла.
Глянул по сторонам - и обомлел: стоит неподалеку трехлетний малыш, сын вахтера, и собирается нашу 'атомную' попробовать на вкус. Видимо, он принял ее за конфетку. А ведь стоит зубами или руками надавить на середину, и произойдет взрыв такой силы, что может покалечить человека. От звука взрывающейся хлопушки вздрагивает зрительный зал. В оцепенении смотрел я, как кроха все ближе и ближе подносит хлопушку ко рту.
Что делать? Как спасти ребенка? Неожиданно для самого себя я запрыгал на корточках перед карапузом и хриплым, противным - во рту все у меня пересохло, - срывающимся голосом запел:
-Тю-тю-тю... тютю...
Малыш заинтересовался прыгающим клоуном и, медленно опуская руку с хлопушкой вниз, явно ожидал какого-нибудь фокуса от поющего на корточках дяди. И дядя 'сделал фокус'.
Продолжая петь, я подобрался к мальчику, осторожно взял из его рук хлопушку (боялся схватить сильно - может разорваться), после чего дал ему приличную затрещину. Ребенок, заорав, упал. На его крик прибежал отец и начал орать на меня. А я стоял обмякший, не способный сказать и слова. Весь спектакль меня продолжало трясти.
А иногда хлопушки нас веселили. В момент особо хорошего, игривого настроения Карандаш перед спектаклем, полузагримированный, просовывал голову в дверь нашей гардеробной и говорил:
- Никулин, вы не находите, что за кулисами стало что-то очень тихо? Как-то все поуспокоились. Хорошо бы хлопушечку...
- Понятно, Михаил Николаевич, - отвечал я и, снимая с гвоздика хлопушку, шел с Мишей за кулисы к нашему реквизиту.
Убедившись, что за нами никто не следит, я взрывал хлопушку, толкал при этом стремянку, а Миша бросал на пол жестяное корыто. Оглушительный взрыв, шум от падающей стремянки и корыта вызывали за кулисами переполох.
На шум прибегали униформисты, испуганный инспектор манежа без фрака, из дверей гардеробных высовывались полуодетые артисты. В облаке дыма, рассеивающегося после взрыва, неподвижно стояли с виноватыми лицами я и Миша. В этот момент из своей комнаты быстро выходил Михаил Николаевич.
- В чем дело? Что произошло? - спрашивал он строго.
- Да вот, - говорил я виноватым голосом, держа обрывки веревки в руках,привязывал хлопушку и упал,а она и взорвалась.
- Осторожнее надо. Сколько вас учить можно?! - кричал Карандаш и, пряча улыбку, быстро уходил к себе.
Когда после переполоха все расходились, Михаил Николаевич забегал к нам в комнату и, потирая руки, говорил:
- Как они все переполошились-то, а? Ну теперь встряхнулись. Спектакль живей пойдет... Это хорошо.
Из Ворошилова мы отправились в Хабаровск. Во время гастролей я подкопил денег и первый раз в жизни сделал солидные приобретения. В одном из магазинов Хабаровска увидел великолепное зеркало- трельяж. Зеркало красивое, каждая створка окантована металлом. Долго стоял у прилавка и все смотрел на зеркало, раздумывая: брать или не брать? Дороговатым оно показалось. Но зато как будет приятно перед таким зеркалом гримироваться! И складывается оно удобно, что немаловажно при постоянных переездах. Наконец решился и купил. Все-таки красивая вещь.
В первый же вечер, когда я гримировался перед новым зеркалом, Карандаш зашел к нам и сказал:
- Зеркало купили? Хорошее, красивое. Правильно сделали. Фирма Карандаша солидная, и вещи у нас должны быть солидными.
Потом, прищурившись, долго смотрел на зеркало и спросил:
- А где покупали?
Я назвал магазин в центре города. На другой день Михаил Николаевич купил тоже трельяж, только размером в два раза больше.
В Хабаровске сбылась и моя мечта иметь часы. Покупать часы ходили вместе с Мишей и Абдуллаевым.
Когда я учился в школе, только две девочки из нашего десятого класса носили часы, и на уроках они на пальцах показывали нам, сколько минут осталось до переменки. И вот теперь у меня собственные часы 'Победа'. Я часто смотрел на них, подносил к уху, проверяя, тикают ли. Артисты, униформисты, рабочие, заметив это, начали меня разыгрывать, поминутно спрашивая:
- Который час?
Я как ни в чем не бывало отвечал, лишний раз с удовольствием посматривая на новенькие часы.
В розыгрыш включился и Михаил Николаевич. Он заглянул в нашу гардеробную и попросил меня срочно зайти к нему. Я зашел. Карандаш предложил мне сесть, а потом, выдержав солидную паузу, обратился ко мне:
- Никулин, я вас вот по какому поводу вызвал... Не скажете ли вы мне... который час?
И вспомнилась мне история, которую я рассказал Михаилу Николаевичу. История, связанная с часами.
Я учился тогда в шестом классе. Играя как-то с ребятами во дворе, мы заметили парнишку небольшого роста, нашего сверстника, прилично одетого.
