организаций в Германии после войны. Скажите, как вы преуспевали?
Я молчал, напряженно думая, пока он не повторил свой вопрос:
— Ну, так как?
— Должен сознаться, — смутившись, продолжал я, — что мы не только преуспевали, но даже не успевали… это была адская работа, но нужная: она возрождала мирную жизнь.
Немного подымав, я продолжал:
— Опираясь на самих немцев., в особенности на передовых граждан, мы способствовали очищению послевоенной Германии от остатков гитлеровской агентуры, которая пустила глубокие корни во все области жизни, и от новых посягательств на независимость молодого немецкого государства со стороны разведок других стран, желавших прибрать немцев в свои руки. Такой работе, — подчеркнул я, — надо или отдавать всего себя целиком, или вообще за нее не браться. Впрочем… это профессия, она и сейчас, и здесь не легче.
— Здесь дело другое, здесь вас можно заменить молодым, прикрепив к нему старичка, вроде меня.
Сказав это, генерал рассмеялся, подсел поближе ко мне, положил на'мое плечо руку и продолжал совсем тихо:
— А там нужны люди, умеющие работать самостоятельно, знающие язык. Скажу вам, вернее, напомню, — и он ©пять рассмеялся, — что остроумные венцы давно уже переделали на свой лад известную римскую пословицу и теперь с достоинством говорят, что все дороги ведут в Вену. Не кажется ли вам, что эту пословицу они сочинили в том числе и для вас? — закончил он полушутя.
— В жизни человека моей профессии не должно быть никаких неожиданностей.
— Значит, вы догадывались?
— С тех пор, как вы заговорили о Вене.
— Да, думаю, что нелегко будет вам в этой стране. Австрия — не Германия, и опираться на власть нам не придется.
— Это. я понимаю. Однако не думаю, чтобы у нас мало было друзей в стране со столь развитым пролетариатом.
— Австрийцы, как и немцы, бывают разные. Подавляющее большинство ненавидит нацистов — и мы их ненавидим. Они противники новой войны — мы тоже выступаем за мир во всем мире. Они сторонники сильной, миролюбивой* нейтральной, демократической Австрии — мы тоже. Но они лучше знают местные условия, традиции, взаимоотношения — потому должны помогать нам. Цель у нас с ними одна — пусть же помогают избирать наилучшие средства.
Опустив голову, я внимательно слушал генерала. Он продолжал свой разговор решительнее:
— Следите за тем, чтобы в советских секторах Вены и в советской оккупационной зоне был установлен твердый демократический порядок при поддержке самих австрийцев.
Аккуратно смахнув пепел с настольного стекла, он заключил:
— В Вене вас подробней проинструктируют. Кстати, там Федчук. Я уже говорил с ним. Он, оказывается, помнит вас по работе в Германии.
— Значит, меня там ждут?
— Да, выезжать надо без задержки. В новых условиях мы несколько укрепляем наш малочисленный аппарат в Вене, и вас там ждут.
Генерал как-то особенно внимательно взглянул на меня, сразу понял, чего жду. Голос его прозвучал мягко, доброжелательно:
— Жена и дочь будут с вами. Со временем… в общем, скоро. Это я беру на себя.
— Тогда я готов…
На прощанье он крепко пожал мне руку, пожелал счастливого пути и успехов.
В Москве я прожил, а точнее пробегал, еще три ужасно утомительных дня, заполненных до предела встречами, переговорами, оформлениями, приготовлениями. И вот наступило время прощаться. По опрятному зеленому перрону Киевского вокзала, вдоль чисто вымытых пассажирских вагонов с раскрытыми настежь окнами, сновали люди. Торопливо раскрыв сумку, жена Ольга достала из нее миниатюрную плюшевую белочку.
— Возьми с собой… случится, затоскуешь, прижмешь ее к сердцу, и пройдет боль одиночества.
Гудок паровоза, резкий и продолжительный. Я прыгнул на ступеньку вагона, и поезд тихо и плавно, будто совсем неохотно, двинулся вдоль перрона. Ольга шлачрядом с вагоном, затем остановилась, крикнула:
— Пиши почаще!
— Жди… — крикнул ей я.
И вот зеленая птица-поезд уносит меня далеко, далеко на Запад, в незнакомую Австрию, к людям живым, неизвестным, но любознательным, и наверное, разным, как и везде…
Я вспомнил, что в составе гитлеровской армии семнадцать дивизий из австрийцев топтали землю моей страны, хладнокровно наводили свои пушки на то, что было дорого мне, на моих соотечественников. Но все знают также о том, что Гитлер присоединил Австрию к своему фашистскому рейху насильственно, путем аншлюсса, что подавляющее большинство австрийцев саботировали и осуждали его захватническую политику. После войны же, в новых условиях австрийцев захватывает и ободряет идея создания нейтральной Австрии, идея дружбы с моей страной.
Но вместе с тем неофашистская пропаганда, развернутая в последние годы в Западной Германии официальными ведомствами ФРГ, одобряющая аннексию Австрии Гитлером, как-то ассоциируется и среди австрийцев, особенно в кругах бывших офицеров вермахта гестапо и отрядов СС, выезжающих на различные сборища в ФРГ.Из собственной практики работы в Германии мне были известны факты, когда неофашистская пропаганда делала своими жертвами даже рабочих. Поезд спешил все дальше. Позади уже Киев, Винница, Львов. Рано утром состав остановился на станции Чоп. Здесь таможенный осмотр, проверка документов. Не прошло и часа, как перес. екли государственную границу. За день и вечер промчались по холмистым долинам Венгрии, через Будапешт, все ближе и ближе к Дунаю.
Наконец, в предрассветной мгле, на пограничной станции с Австрией, венгры, сопровождавшие поезд, покинули свои места. Поезд двинулся и снова остановился — в вагоны вошли австрийские железнодорожники. В тусклой перронной синеве перед окнами вагона замелькали названия австрийских сел, послышалась хорошо знакомая немецкая речь путевых рабочрх. Вот и Австрия.
Ольга, Ольга, о чем думаешь ты сейчас? Наверное, спишь крепко-крепко, прижавшись к дочери, улыбаясь мечте о встрече. А я не сплю. Все думаю о тебе, о дочери и о друзьях, и о том, что ждет меня в этой незнакомой стране. А *из головы никак не выходят слова задушевной песни: Я иду не по нашей земле, Просыпается вновь утро хмурое…
Действительно, хмурое, даже дождливое. А как в Москве? Неожиданно поезд резко остановился, будто уткнулся з какую-то преграду. Я вышел в коридор вагона и прямо перед собой на серой стене полуразрушенного здания прочел надпись: «Вин-Ост- банхоф» Вена-Восточный вокзал. Вокруг сновали такси, двигались люди, слышалась не- умолкающая немецкая речь. Ко мне подошел человек в короткому коричневом плаще, вежливо спросил фамилию и жестом пригласил в стоящую неподалеку легковую машину…
Федчук принял меня в небольшом кабинете, в гостинице «Империал», расположенной на Ринге, центральной части Вены. Кабинет привлекал особым уютом и чистотой. Небольшой стол, книжный шкаф, диван, темные шторы. На книжных полках толстые тома на русском, английском и немецком языках, рядом с ними две спортивные гирьки — гантели. Чернильный прибор на столе, костяной, тончайшей резьбы, изображал старинный тирольский замок. Федчук сидел за столом в темном штатском костюме и что-то
