чтобы встретиться лицом к лицу с другими. Никто не отправляется на войну в одиночку. Потребуются все пешки на шахматной доске, чтобы защитить ее, пожертвовать собой ради нее.
Вот как много было поставлено на карту. Два семейства так долго балансировали на грани нейтралитета… а теперь — вспомнят ли те и другие, каково это: встретиться в битве?
Селия готова была вспомнить и бросила кости.
Они пролетели по воздуху, ударились одна о другую, рисунки на кубиках смешались… а потом кости упали на черный стол, подпрыгнули, покатились, замелькали змеи, руки, ятаганы, вороны… Селия затаила дыхание и обратила взгляд к звездам, мерцающим над главной улицей Лас-Вегаса, лежащей внизу.
Наги Дхармы остановились. На них была начертана судьба.
16
Не доверять никому
Элиот шел за дядей Генри по гаражу, похожему на пещеру. Здесь словно разместилась выставка экзотических автомобилей. В рядах, сияющих буферами и фарами, можно было увидеть зеленый «бьюик турер» тысяча девятьсот семнадцатого года, «Порше спайдер-550» и эксклюзивный джип «хамви».
Фиона и бабушка шли позади. Все молчали.
Лимузин с параболическими очертаниями, на котором они домчались сюда из Дель-Сомбры, уже стоял на дорожке, сверкая под солнцем и урча мотором. Элиот разглядел серебряные значки на капоте: «V-12» и «EXELERO-4x».
Шофер Роберт выскочил из кабины, надел кожаную кепку и поспешил к задней дверце.
Дядя Генри сделал ему знак посторониться и сам открыл дверцу.
— Сначала дамы, — сказал он и поманил к машине Фиону.
Элиот заметил, что сестра не спускает глаз с шофера, а шофер — с нее.
Наконец все забрались в машину, и дядя Генри захлопнул дверцу. Он постучал по перегородке, она мгновенно поднялась, и машина, постепенно набирая скорость, выехала на дорогу.
Справа пенились белыми барашками морские волны.
Все сидели, не глядя друг на друга. Элиот кожей чувствовал царящее в кабине машины напряжение. У него на языке вертелась тысяча вопросов, но в амфитеатре он не смог задать ни одного — особенно в те мгновения, когда ему нужно было бросать кости. Казалось, они заряжены электричеством. Что-то перетекло из него в эти кости, а из них — в него. Но это не было чем-то приятным. Скорее чем-то вроде яда.
Сейчас он чувствовал себя нормально. Почти.
Элиот повернул голову к Фионе. Она смотрела на пролетающие за окошком поля пшеницы. Обычно сестра первой начинала задавать вопросы. Элиот немного подождал. Солнце скрылось за тучами. Фиона продолжала смотреть в окошко. Она вела себя непривычно спокойно и тихо.
Элиот сделал глубокий вдох и придвинулся к Генри.
— У меня есть…
— Вопросы? — закончил за него начатую фразу Генри. — Жизнь полна вопросов, а ответов так мало. — Он вздохнул и опустил голову. — Прости, ситуация не так уж забавна. Я могу только представить твое смятение, молодой человек.
— Эти испытания. Эти люди. Они действительно мои родственники? Они такие…
— Странные? Дилетанты? — Генри бросил взгляд на бабушку. — Жестокие?
— Они так не похожи на меня.
— О, еще как похожи. Ты пока этого не видишь, а я вижу. Мы все видим. — Генри заговорил тише и наклонился вперед. — Можно сказать, что это что-то вроде игры, вроде битвы за опекунство, но с гораздо более странными правилами. Нам нужно понять, принадлежите вы к нашему семейству или к семейству вашего отца.
Отец — это слово взорвалось в сознании Элиота подобно петарде. Отец давно умер, но существовали его родственники, которых Элиот ни разу не видел. Они были такими же странными, как родня матери? И тоже хотели заполучить его и Фиону?
Он стал вспоминать рассказ дяди Генри: два семейства, враждующие друг с другом, как Монтекки и Капулетти из «Ромео и Джульетты». Два благородных семейства, веками ведущие войну.
Вправду ли его родители погибли при кораблекрушении? Или они, как Ромео и Джульетта, отравили друг друга и умерли, обнявшись? Или их отравили родственники с материнской и отцовской сторон?
— Никто не сказал ни слова о нашем отце, — сказал Элиот. — Неужели его семья столь уж ужасна?
На самом деле он хотел спросить: «Его семья такая же ужасная, как эта?» — но в последний момент передумал.
Генри откинулся на спинку сиденья. Они с бабушкой переглянулись. Порой точно так же переглядывались и Элиот с Фионой. Эти взгляды содержали поток информации. Дядя Генри вопросительно поднял брови, бабушка покачала головой.
— Будет лучше, — сказал Генри, — если на ваши вопросы ответит бабушка.
Элиот посмотрел на бабушку, надеясь, что она сможет что-то ему объяснить.
— Не здесь, не в присутствии это сплетника, — поджав губы, проговорила бабушка.
Дядя Генри театрально прижал руку к сердцу, всем видом желая показать, как он оскорблен.
— Ты нам ничего не расскажешь? — спросил Элиот. — Поверить не могу.
Бабушка отвернулась.
Фиона строптиво сложила руки на груди.
— Остановите машину.
Дядя Генри посмотрел в окошко. Земля сверкала под луной.
— Детка, мы — посреди пустыни, там мороз.
— Немедленно остановите машину, — гневно глянув на него, повторила Фиона.
Элиоту показалось, что в этот момент она стала похожей на бабушку.
Бабушка внимательно посмотрела на Фиону.
— Сделай это, Генри. Давай поглядим, что у нее на уме, — пробормотала она.
Дядя Генри постучал костяшками пальцев по перегородке, и стекло опустилось.
— Останови машину, Роберт. Лимузин плавно затормозил.
Фиона открыла дверцу. В кабину хлынула волна пронизывающего до костей холода. Элиот подумал, не выйти ли вместе с сестрой. Он не знал, что она задумала, но решил, что им было бы неплохо держаться вместе. Прежде чем он успел отстегнуть ремень безопасности, Фиона захлопнула дверцу и решительным шагом прошла вперед, распахнула дверцу рядом с шофером и уселась на пассажирское сиденье.
Она так сильно дрожала, что ей с трудом удалось застегнуть ремень.
— Н-ну там и х-холод-д-р-рыга, — проговорила она, стуча зубами.
Шофер уставился на нее широко раскрытыми глазами и оглянулся на дядю Генри.
— Все в порядке, — сказал тот. — А теперь — вперед. И не жалей лошадиных сил.
— Не опускайте перегородку, молодой человек, — распорядилась бабушка, — и следите за дорогой.
Шофер побледнел, кивнул, и машина помчалась вперед.
Элиоту хотелось задать еще много вопросов, но поскольку бабушка отвечать отказалась, а Фиона пересела вперед, всякое желание спрашивать о чем бы то ни было пропало.
За окошком светили звезды, но северного сияния не было. Ледяные поля сменились темными лесами, заснеженная дорога — проселочной, потом началось шоссе, потом — четырехполосная трасса. Элиот увидел светящиеся вывески Дель-Сомбры, а вскоре — баварский фасад Дубового дома. Машина остановилась.
— Можно мне зайти? — спросил дядя Генри. — Выпили бы по чашечке кофе, потолковали о старых временах?
— Нет.
Бабушка открыла дверцу, вышла и дала знак Элиоту и Фионе следовать за ней.
