— О нет! — воскликнула Фиона и схватила брата за руку. — Хватит с меня на сегодня странностей.
Элиот вырвался.
— Я хочу с ним поговорить.
Фиона посмотрела на свою руку. Она схватила Элиота точно так же, как ее схватил Майк.
— Я тебя подожду.
Девочка прошла вперед, стараясь не встречаться взглядом со стариком. Она не собиралась выслушивать разговоры о музыке, о Помпеях и прочие безумные фантазии, какие могли родиться только в проспиртованном мозгу бомжа.
Миновав переулок, Фиона расстегнула сумку и обернулась. Элиот и старый бродяга разговаривали. Старик не схватил Элиота, не утащил его в подворотню. Что ж, хорошо.
Фиона запустила руку под крышку коробки с конфетами. Вытащила конфету. Та была размером с маленький мандарин, ее покрывали искорки апельсиновой цедры.
Фиона откусила половину конфеты. В начинке из какао попадались кусочки грейпфрута и апельсина.
Кровь у Фионы сразу согрелась, сердце забилось чаще, она словно ожила.
Прищурив глаза, она наблюдала за Элиотом. Ее брат продолжал разговаривать со стариком. Все было нормально.
Фиона подумала о Роберте и вспомнила его последние слова — о том, что их мать была богиней. Невозможно. На свете существовала только одна божественная вещь… и Фиона держала ее в руке.
26
Играют не только на музыкальных инструментах
Элиот не мог поверить, что перед ним тот же человек, который жил в этом переулке несколько последних месяцев. Казалось, старик подрос на полфута, у него исчезла часть седины — почти вся шевелюра стала черной, как полуночное небо. Он был в новом пальто, льняной рубашке и блестящих кожаных туфлях.
Си говорила Элиоту, что люди никогда не меняются, всегда остаются такими, какие есть (а еще, что он, к его величайшему раздражению, навсегда останется «ее милым Элиотом»).
Бывший бродяга кивнул, глядя через плечо Элиота.
— Как я вижу, твоя сестра до сих пор считает меня беглым пациентом психушки.
Элиот не мог припомнить, чтобы он говорил старику, что Фиона — его сестра. Он обернулся и увидел, что Фиона смотрит на него… и при этом что-то жует.
— Она просто стеснительная.
— Разве не все мы стеснительные? — поднял брови старик.
— А вы выглядите… очень лучше.
Элиот выговорил это и просто не смог поверить, что ляпнул такое — нарушил все правила грамматики и вдобавок сказал о том, о чем можно было и промолчать. Он ведь знает так много разных слов, но почему же порой ему так трудно их произносить?
— Лучше, это точно. Маленькое чудо. Принял душ в YMCA,[44] вымылся с мылом, зубы вычистил, причесался. — Старик немного помедлил и добавил: — Вообще-то я должен поблагодарить тебя, юное дарование.
— Меня?
— Ты меня воскресил. Я — Лазарь. — Он сжал кулаки и поднял руки вверх. — Христос воскрес из мертвых! Дональд Трамп,[45] получил субсидию!
Возможно, Фиона была права насчет умственного состояния старика. Элиот отступил на шаг, оглянулся, увидел сестру… и это придало ему уверенности.
— Вы говорите о музыке?
— Именно. — Старик повернулся и посмотрел на магазинную тележку на колесиках, стоящую рядом со стеной дома. — А такое чудесное воскрешение заслуживает награды.
Элиот осмелел и сделал два шага вперед.
— Еще один урок?
Он словно бы ощутил, как его пальцы прикасаются к скрипке, почувствовал вибрацию струн, ритм и крещендо.
— Скорее я бы замазал побелкой «Мону Лизу», — поморщился старик.
Он порылся в тележке, нашел обшарпанную упаковочную коробку без крышки и протянул Элиоту.
Элиот взял коробку. Почувствовав ее вес, он сразу понял, что это такое… но не посмел поверить. Коробка была набита пластиковыми пакетами. Он сунул руку под них, нащупал деревянную поверхность и вытащил скрипку.
— Теперь, — сказал старик Элиоту, — тебе нужна только практика.
Все еще не в силах поверить, Элиот вертел в руках скрипку, не сводя с нее глаз. Прежде никто не дарил ему ничего подобного.
— Не стоит про него забывать. — Старик протянул ему смычок.
Пальцы Элиота легли на струны. Казалось, они вибрируют сами по себе.
Больше всего на свете ему хотелось играть. Но вчера он чуть было не потерялся в той детской песенке. Сегодня он не мог себе такого позволить. Ему нужно сосредоточиться на очень важных вещах: на работе, на испытаниях не на жизнь, а на смерть, на размышлениях о новых родственниках.
— Даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. — Старик прижал к губам указательный палец. — Мне вполне достаточно твоего взгляда. Кроме всего прочего, слова — это инструменты выскочек и глупцов.
— Но я не могу…
Меньше всего Элиоту хотелось произносить эти слова, но он должен был их выговорить. Одно из правил бабушки гласило: не принимать экстравагантных подарков. «Слишком щедрые подарки никогда не преподносят просто так, — учила бабушка. — Они тебя испортят». И еще она то и дело повторяла: «Тяжелый труд — краеугольный камень характера».
Но что плохого будет, если один-единственный подарок его немного испортит? Скрипка уже казалась ему своей. Он представил, как нарушает правило… и его сердце бешено заколотилось.
Но уроки бабушки — как ни крути — были крепко впечатаны в характер Элиота.
— Я не могу, — прошептал он. А потом, хотя ничего труднее ему в жизни не приходилось делать, он протянул скрипку старику. — Вам она намного нужнее, чем мне.
Старик перестал улыбаться, осунулся, вдруг как бы стал еще выше ростом и посмотрел на Элиота сверху вниз.
— Ты так думаешь? — Он схватил инструмент и засунул его в коробку. — Совсем наоборот: я покидаю эти роскошные апартаменты и расстаюсь со своими бедами. — Он провел пальцами по грифу скрипки. — Увы, с ней связано слишком много грустных воспоминаний.
— Вы что же, собираетесь бросить ее здесь?
— Может быть, ее найдет какая-нибудь бездомная девчонка и сожжет, чтобы согреться, — хитро прищурился старик. — А может быть, какой-нибудь безумный бродяга станет играть на ней, как на укулеле. А может быть… — Он взял скрипку и положил в канаву у дороги. — Может быть, ее переедет грузовик.
Он поднял ногу и занес ее над скрипкой. Ни разу в жизни Элиот не двигался так проворно. Он схватил скрипку и прижал к груди.
— Ну что, передумал?
— Да.
Элиот чувствовал биение своего сердца, отдающееся внутри скрипки. Он понятия не имел, как спрячет инструмент от бабушки, но нельзя же допустить, чтобы драгоценный инструмент сломали,
