вас экстренный случай аппендицита и вам нужна…
Софи подняла глаза и увидела профессора — он стоял прислонившись к двери, со слегка наклоненной к плечу головой, и ей казалось, она созерцает миниатюру под названием «Щеголь на досуге».
— Ваше дежурство закончилось, сестра? — спросил щеголь, не двигаясь с места.
Софи насупилась.
— Да, — резко ответила она, — закончилось, но у меня еще есть эти тетради, которые необходимо заполнить. Не могу же заниматься этим в операционной. — В ее голосе слышался сарказм.
Маска равнодушия застыла на его лице. Она посмотрела на него и подумала, что, должно быть, он считает ее нерасторопной.
— В таком случае не буду более вас задерживать. Я только хотел сказать, что пригласил в эту среду Пенни и Бенджамина покататься. Я решился сделать им такое предложение после того, как случайно услышал, как малыш Эванс просит вашего разрешения погулять с Пенни. А что, чем я хуже него?
Слушая его спокойный голос, она подумала, что на его фоне выглядит сварливой теткой. У нее тоже был выходной в среду, и она решила во что бы то ни стало уехать из дому в этот день, только чтобы не видеть его. Софи подняла на него глаза — он был сама жизнерадостность и вежливость.
— Как мило с вашей стороны, — проворковала она. — Брат и сестра будут очень довольны. — Софи потянулась к телефону, и голландец, не желая более утомлять ее своим присутствием, сухо простился с ней. Она дождалась, пока стихли его шаги, медленно поднялась, зашла попрощаться с сестрами, переоделась и ушла домой.
Глава 3
Уже пробило десять часов, когда Софи вернулась домой в среду. Она провела этот день так, как и планировала, — ушла из дому еще до ленча, нанесла визит жене Тома Каррадерза, у которой пробыла ровно столько, сколько того требовали приличия. Было еще слишком рано возвращаться домой, когда она вышла от жены Тома, и ей пришлось убить остаток драгоценного выходного дня в кафе, где она пила кофе, хотя вовсе не хотела пить.
В прихожей было темно и тихо. Изысканно пахло послеобеденным поджаренным сыром, и Софи, измученная многочисленными порциями кофе, испытывала поистине танталовы муки. Подгоняемая разыгравшимся аппетитом, она последовала на кухню. Синклер, должно быть, пьет свою последнюю на сегодня чашку чаю; она тоже присоединится к нему и спросит, не осталось ли еще сыру. Софи вошла в уютную старомодную комнату, и Синклер, увидев ее, вскочил с места.
— А я думал, вы дома, мисс Софи. Как насчет чашечки чаю и кусочка «Куич Лоррэйн», который я припас для вас? Чай еще теплый.
Синклер придвинул к ней старое кресло.
— Садитесь.
Софи повиновалась.
— Вы выглядите усталой, мисс Софи. — Он протянул ей тарелку с лакомством, и она принялась поглощать его с завидным аппетитом.
— Да уж, Синклер. — Девушка с наслаждением отпила глоток крепкого черного чая, который он так любил. — Как жаль, что я такая некрасивая, — совсем некстати сказала она.
Синклер, казалось, понял то, что ее тревожит.
— Вовсе вы не дурнушка, мисс Софи, вам это только кажется, особенно когда вы устанете или расстроены чем-нибудь.
Она улыбнулась.
— Вы очень милы, Синклер. А как наши ребятки? Понравилась им поездка? — как бы ненароком поинтересовалась она.
Он кивнул:
— Они ездили в Кентербери.
— В Кентербери? Так далеко?
— Да, мисс, но только не на «бентли». Они объехали кругом кафедральный собор и выпили там первоклассного чая. А в половине седьмого были уже здесь. Этот врач остался с нами ужинать. В общем, было очень весело. Он помог Бену с латинским. — Синклер встал и направился к раковине мыть чашки. — Дети пошли спать вовремя, мисс.
Софи поднялась и пошла к двери.
— Я рада, что они остались довольны, — сухо сказала она. — Спокойной ночи, Синклер.
Миссис Гринслейд сидела в гостиной. И, как всегда, решала свой кроссворд.
— Привет, дорогая. Художник-фанатик, неотступно добивающийся своего, не знаешь?
Софи села на маленький, обитый вельветом стульчик возле камина и протянула к огню руки.
— Рабид, — ответила она и поинтересовалась: — Как дела, бабуля?
Пожилая женщина быстро вписала слово в кроссворд.
— Правильно, милая. Какая ты у меня сообразительная. Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — И, не дожидаясь ответа, продолжала: — Дети чудно провели с Максом сегодняшний день.
Софи насторожилась.
«Опять этот Макс», — подумала она про себя, а вслух сказала:
— Они, должно быть, просто счастливы. Даже к ужину поспели.
— Да, дорогая. Макс остался и на ужин. Мне показалось, ему было одиноко. На ужин Синклер приготовил «Куич Лоррэйн» и изумительный пирог с патокой — мы оставили кусочек и для тебя. Так о чем это я? Ах да. У Макса очень хороший аппетит, все-таки он мужчина, и не мелкий, как ты думаешь? Он помог Бену подготовиться к уроку латинского.
«Похоже, я слушаю одну и ту же граммофонную пластинку», — подумала про себя Софи, надеясь тем не менее, что бабушка расскажет о нем что-нибудь еще. Она все задавала себе вопрос, что все-таки нашли в нем такого необычного бабушка и Синклер, да и она, если быть откровенной. «Я думаю о нем с тех самых пор, как впервые увидела его».
— Интересно, сколько ему лет? — спросила Софи, погруженная в свои размышления.
— Тридцать девять, и он не женат. Живет в Голландии, рядом с какой-то речушкой. Говорит, это чудесное местечко, совсем рядом с Утрехтом. Работает старшим хирургом-консультантом в местной больнице. У него и студенты есть. Живет со спаниелем по кличке Мэг и бульдогом по кличке Джек.
Миссис Гринслейд прервалась, чтобы перевести дыхание.
— Бабуля, как много ты о нем знаешь, — улыбнулась Софи.
Миссис Гринслейд внимательно на нее посмотрела:
— Я не знаю о нем ничего такого, чего бы он не рассказал тебе, если бы ты его об этом попросила. Моя дорогая Софи, я подумала, было бы неплохо пригласить его на ленч в воскресенье — у тебя, если я не ошибаюсь, выходной. Конечно, ты видишься с ним почти каждый день. Но что, скажи на милость, можно узнать о человеке в операционной, если все, что ты видишь, — это его глаза? И чем для тебя, к примеру, является пациент на операционном столе, как не грудой плоти, накрытой стерильными простынями! — Пожилая дама негодовала.
Софи повернулась к ней.
— Да что ты такое говоришь, бабушка? — воскликнула она. Ей вдруг отчетливо вспомнилось лицо голландца, когда он в прошлое воскресенье склонился над больной девочкой. — Он… мы все очень беспокоимся о наших пациентах, а когда работаем, то похожи на сплоченную команду.
Миссис Гринслейд посмотрела в ее сторону:
— Рада слышать это, Софи. Просто мне показалось, что ты недолюбливаешь Макса. — Бабушка не замечала сильного волнения своей внучки. — Мы приготовим жаркое из свинины и сладкий пирог с кремом. И еще Синклер сбегает в эту бакалейную лавчонку и купит хорошего сыра. Мужчины любят сыр, — добавила она, сняла очки и, казалось, помолодела лет на десять. — Ну, пойду ложиться. Нестерпимо хочется спать.
