семьи в сравнении с этими жалкими колониальными плантациями. 'Франция тоже была родиной Анжелы', — напомнил он себе. Теперь, когда Анжела будет рядом с ним, он с головой окунется во все парижские цивилизованные и восторженные развлечения, о которых ему так часто рассказывал отец.
Мысли о Париже тут же заставили его задуматься о своем финансовом положении. Его жизнь в Англии ничем не отличалась от существования прочих эмигрантов, — это было время нужды и случайных мелких заработков. Уже после того, как он отправился в Новый Свет искать счастья в колониях, он узнал, что Бонапарт поощряет возвращение эмигрантов. Но у него не было денег на билет обратно, не говоря уже о средствах, необходимых для хлопот с целью возвращения своих земель.
Его родственник, мэр Нового Орлеана, сказал ему, что самый надежный способ разбогатеть в Луизиане — это жениться на дочери какого-нибудь процветающего плантатора. Он посоветовал ему обратить свое внимание на Клотильду Роже, которая была единственным ребенком в семье. Вполне понятно, почему именно на ней он остановил свой выбор, тем более она оказалась очень привлекательна. Их, конечно, ожидал бы весьма счастливый брак, если бы он только не встретил ее кузину.
Анжела продолжает делать вид, что противится браку, но он был решительно настроен добиться своего и никогда не сомневался в окончательном успехе. Но его инстинкт, который никогда не подводил его в том, что касалось женщин, явно подсказывал ему не совершать ошибки и не скакать сломя голову к ней в Беллемонт.
Надо было немного потерпеть. Осушив чашку, он крикнул слугам, чтобы подвели к дому его лошадь.
Когда он вошел в свою комнату в доме мэра, то увидел на столе приглашение от Клотильды Роже на ее бракосочетание с американцем Эктором Беллами. Кроме того там лежало еще несколько пригласительных билетов на несколько последующих вечеров и балов в честь новобрачных.
'Да, браки заключаются на небесах', — удовлетворенно подумал Филипп. После того как Клотильда обретет свое счастье в браке, Анжела, несомненно, тоже подумает об этом. Вероятно, ее привязанность к кузине стала основным препятствием, мешавшим ему ухаживать за ней. Перспектива успеха вызывала у него в голове вихрь чувственных воспоминаний, и он еще больше расстроился из-за того, что ее не оказалось дома в 'Колдовстве'.
Перебирая лежавшие на столе записки, он нашел одну от американского жениха. В ней содержалась просьба к маркизу — оказать честь ему и принять участие в брачной церемонии в роли одного из кавалеров дам, сопровождающих брачующихся. От его мрачного настроения не осталось и следа. Теперь он отдавал себе отчет в том, что выработал верную стратегию. Анжела тоже наверняка будет в числе сопровождающих. Кроме того, у него появится куча возможностей находиться рядом с ней во время торжеств в честь новобрачных.
Сняв с помощью своего лакея камзол, сапоги и галстук, он, усевшись поудобнее на стуле, с расстегнутым воротом рубашки, принялся обдумывать свои планы на будущее. Из высоких окон, выходивших на маленький балкон, был виден внутренний дворик. Запахи из конюшни мэра и от невидимой реки незримо проникали в его комнату. Скрип колес карет, звон отбиваемых на наковальне лошадиных подков приятно смешивались с выкриками торговца устрицами где-то на другом конце улицы.
Над крышами, между домом мэра и рекой, он видел возвышающиеся мачты и сложенные паруса большого корабля. Он подумал, что на следующий год в это же время он будет на пути во Францию. Он искренне надеялся на это.
Во время последней примерки Клотильда стояла посреди комнаты в материнском подвенечном платье. Мать с Анжелой бросали на наряд критические взгляды, а мадам Бре, портниха и почетная гостья на предстоящей свадьбе, в своем сером шелковом платье и шляпке, с полным ртом булавок, стоя на коленях, поправляла напуск на подоле.
Внизу собирались гости, а музыканты настраивали инструменты. Все ожидали приезда преподобного отца Антония из Нового Орлеана, который должен был освятить церемонию бракосочетания.
Жених с невестой намеревались провести свою первую брачную ночь на борту судна, стоявшего сейчас на якоре на реке в Новом Орлеане, которое с приливом на рассвете должно было взять курс на Балтимор. Через двадцать четыре часа, думала Анжела, Клотильда уже будет совершать свое свадебное путешествие и у нее не останется времени, чтобы загладить то отчуждение, которое, по ее мнению, все еще давало о себе знать в ее отношениях с кузиной.
— Если бы только я могла справиться с приступами морской болезни, — сокрушалась Клотильда, все время повторяя эту фразу.
— Если не сможешь, не твоя вина, — парировала мать. Лицо мадам Роже покраснело от напряжения и нервного возбуждения.
— Тебе следовало дать самой себе и нам больше времени. Ежедневные званые вечера, наша подготовка к свадьбе не прекращаются ни днем, ни ночью. Ты уже так измучена, а день только начинается.
— Я себя отлично чувствую, и мы превосходно повеселились, — запротестовала Клотильда. Но от внимания Анжелы не ускользнули темные тени под глазами у кузины, и она задавалась вопросом, хорошо ли она спала сегодня ночью?
— Почему так задерживается преподобный Антоний? — беспокойно повторяла мадам Роже.
— Вероятно, он добирается до нас на своем осле!
— Не нужно сарказма, дорогая. Само собой разумеется, что твой отец послал за ним карету.
В эту минуту появившийся в дверях слуга сообщил, что священник уже у ворот.
— Нужно встретить его и предложить немного вина. Показать ему место, где он может подготовиться к церемонии. — Поцеловав дочь, тетушка Астрид сказала ей: — Ты просто божественна, моя дорогая. Само совершенство!
Мадам Бре, вынув изо рта булавки, перекусила нитку. Поднявшись на ноги, она сказала:
— Просто загляденье!
Но Клотильда все еще вертелась перед зеркалом, недовольно изучая отражение своего милого старинного платья.
— Оставьте нас наедине, мадам, прошу вас, — сказала Анжела, обращаясь к портнихе, когда из комнаты вышла тетушка Астрид.
Оставшись наедине с Анжелой, Клотильда, стараясь избежать ее взглядов, делала вид, что занята вуалью.
— Как ты красива! — мягко сказала Анжела. — Ах, Клотильда, ты на самом деле счастлива?
Нетерпеливо одергивая вуаль, Клотильда воскликнула:
— Когда ты перестанешь меня об этом спрашивать? Почему мне не быть счастливой в день свадьбы? Или ты считаешь, что Эктор мне не пара. — В ее мягком голосе прозвучали язвительные нотки.
— Нет, нет, дорогая. Мне очень нравится Эктор.
Анжела колебалась, не зная, что ей делать. Целых три недели она пыталась остаться с Клотильдой наедине, и вот только теперь это ей удалось. Она решилась и пошла в наступление.
— В таком случае почему я не могу избавиться от такого ощущения, что ты до сих пор не можешь забыть Филиппа?
Кузина резко повернулась к ней.
— Послушай, выходи за него замуж — и дело с концом!
— Клотильда! — выдохнула Анжела.
— Думаешь, я не замечаю, как вы глядите друг на друга, или как он неотступно повсюду следует за тобой на каждой вечеринке? Он постоянно до тебя дотрагивается. Постоянно!
Жаркая волна медленно прокатилась по всему телу Анжелы, когда она вдруг так живо вспомнила его руки, что, казалось, она их видела перед собой; она также ясно видела блеск его глаз из-под прямых темных бровей, по которым она так хотела провести пальцами.
Клотильда следила за ней своими печальными, все понимающими глазами.
— Ты не такая женщина, ты не можешь жить в грехе и наслаждаться.
Щеки у Анжелы заалели. Клотильда, взяв с туалетного столика четки, сказала:
— А теперь мне надо немного побыть одной, дорогая Анжела.
