повезло, что компания подобралась, радовался он на бегу, а то бы мне нипочем столовую не найти.
Габриэлю было так хорошо в бывшем плаще Чарли, что он просто преобразился и сиял улыбкой. Чарли заметил, что он даже двигаться стал быстрее, как будто раньше кошмары гирями висели у него на ногах.
На завтрак дали овсянку, подгорелый бекон и чашку чаю.
– И так каждый день? – ужаснулся Чарли, пытаясь запихнуть в себя ложку комковатой каши.
– Ага, – отозвался Фиделио.
Чарли попытался отогнать воспоминание об упоительных и сытных завтраках, которые готовила Мейзи.
Второй день в академии прошел получше, чем первый. Фиделио и Габриэль попеременно помогали ему найти очередной класс. А на третий день Чарли даже удалось самому, без посторонней помощи, добраться до сада.
Настала пятница – тот самый день, которого Чарли так страшился. Уроки кончились, и вот он сидел на койке и наблюдал, как Фиделио собирает сумку.
– А что тут происходит, когда все разъезжаются по домам? – уныло поинтересовался Чарли.
– Да в принципе тебя никто особенно не трогает, – ответил Фиделио. – Ничего такого, не волнуйся. Правда, Манфред все время крутится где-то рядом, но ты же будешь не один. Оливию тоже оставили, а Билли Гриф вообще домой не уезжает, потому что живет здесь. А я навещу Бенджамина и заберу тот ящик, про который ты говорил, и спрячу. А потом… так-так, в половине двенадцатого, в субботу, я приду сюда и подам тебе знак в окно. Если нам удастся перепрятать ящик, тогда я сделаю вот так, – и Фиделио поднял оба больших пальца.
Чарли ужасно хотелось рассказать Фиделио про племянницу мисс Инглдью, но времени было слишком мало.
– А как я тебя увижу? – мрачно спросил он.
– Пойдешь в музыкальную башню. Оливия покажет тебе дорогу. Я подам тебе знак в окно второго этажа, которое выходит на улицу. А в четыре тебя уже отпустят.
Чарли вздохнул.
– Не вешай нос! – Фиделио ободряюще похлопал его по плечу и застегнул сумку.
Чарли проводил приятеля вниз и с тоской смотрел, как тот, размахивая сумкой, направился к высоким дубовым дверям холла. Теперь они были отперты и за ними то и дело скрывались радостные дети, предвкушавшие целых два дня свободы.
На пороге Фиделио обернулся и помахал Чарли. Кроме него, в холле уже почти никого не осталось. Чарли так и подмывало промчаться сквозь двери на свободу, пока их не заперли. Он сделал шаг, другой, воровато огляделся и ускорил шаги.
– Остановись, Бон!
Чарли подпрыгнул как ужаленный. В темной нише стоял Манфред Блур.
– Ты что же, полагаешь, будто за тобой никто не наблюдает? А?
– Ничего я не полагаю, – огрызнулся Чарли.
– Иди учи уроки. И не смей выходить, пока не позвонят к ужину. – И тут массивные двери закрылись и голос Манфреда эхом отдался в опустевшем холле.
– Угу, – пробурчал Чарли.
– Скажи «да, Манфред», и чтобы впредь я не слышал никаких «ага» и «угу».
– Да, Манфред.
В библиотеке Чарли наткнулся на Оливию, болтавшую с Билли.
– Когда Манфреда нет поблизости, молчать не обязательно, – радостно сообщил Билли.
И как это Билли терпит такое житье, гадал Чарли, – неделю за неделей, как в тюрьме, а по выходным к тому же спит в полном одиночестве в темной спальне.
– А ты что, вообще никогда отсюда не выбираешься? – спросил он.
– У меня есть тетя, она живет у моря, и я к ней езжу на каникулы, – ответил Билли. – И потом, мне вовсе не одиноко, потому что тут много разных… – Он замялся и едва слышно закончил: – Тут всегда много разных зверей.
– Каких таких зверей? – удивился Чарли. – Я что-то их не видел.
– У кухарки есть собака, – объяснил Билли. – Она, правда, старая, но ласковая. И потом, еще тут есть мыши… и всякие другие… звери.
– С мышью не больно-то поболтаешь, – возразил Чарли.
Билли ничего не ответил. Он молча уставился в книгу. За толстыми стеклами очков для чтения глаза у него сделались как две красные лампочки. А потом он вдруг пробормотал:
– Вообще-то я умею.
– Умеешь что? – заинтересовалась Оливия.
Билли кашлянул:
– Разговаривать с мышами.
