что тебе положить?
Чарли пришел в замешательство. Глаза у него разбегались.
– Э… ну… – промямлил он, – не знаю даже…
– Всего, – вмешался Лизандр. – Ему положить всего – и побольше.
– «Все и побольше» кушать подано. – Кухарка нагрузила тарелку горой вкусностей.
Тут Чарли заметил, что Фиделио с Оливией пытаются пробиться сквозь толпу.
– А моим друзьям можно положить? – спросил он. – Они как раз…
– Нет. – Кухарка вручила ему тарелку. – Сначала этой троице. – Она кивнула на спасителей Чарли. – Ведь кабы не они, тебя бы тут вообще не было, верно?
– Э-э… пожалуй, что да. – Чарли покраснел. – Извините.
Кухарка подмигнула ему, а сама тем временем подала по тарелке снеди Габриэлю и Танкреду, которые по примеру Чарли попросили всего побольше, и Лизандру, который ограничился жареной картошкой.
Тем временем в холле появились преподаватели музыки и попытались разогнать толпу. Мистер Палтри был рассержен и на всех рявкал, а вот доктор Солтуэзер, кажется, радовался ночному безобразию не меньше учеников и, сгоняя детей к столу, как пастух – стадо, то и дело затягивал песню.
Мисс Кристалл тоже была здесь: она издалека улыбнулась Чарли и жестом показала ему «молодец!». Она помогала миссис Вальс не пускать в холл малышей, потому что к пиршеству были допущены только музыканты – кроме Танкреда и Лизандра.
И конечно, Оливии, которую, впрочем, официально никто не пускал, – просто она прибегла к своим актерским навыкам и просочилась в холл, надев синий плащ. Ей удалось провести всех учителей, и вот она уже мчалась к Чарли, торжественно неся две тарелки сосисок в тесте и плюшек.
– Взяла тебе добавки, – запыхавшись, похвасталась она. – Ой, бедняга, да ты же весь в синяках! А на голове-то что творится!
Чарли спохватился и пригладил непослушные волосы, в которых за время последних приключений скопилось столько веточек и листьев, что теперь его прическа и впрямь была как куст. Вообще-то Чарли уже насытился, но отказаться от приношения Оливии у него духу не хватало.
– Давай пополам, – предложил он. – А где ты раздобыла синий плащ?
– Позаимствовала у Билли, – объяснила девочка. – Он, бедняжка, слишком устал и остался в спальне. Кстати, знаешь, он ведь нашел медаль.
– Знаю-знаю, – кивнул Чарли.
Фиделио покосился на него и многозначительно поднял брови. Надо будет потом посоветоваться с ним насчет Билли, решил Чарли, уплетая плюшки. Нужно обязательно разузнать, кто именно и как подчинил альбиноса своей воле.
– Не могу поверить, что весь этот пир затеяли только из-за меня, – с трудом произнес он сквозь непрожеванную плюшку.
– Это все кухарка расстаралась, – объяснил Фиделио. – Она если уж что решит, так ей все учителя скопом не помеха. Даже доктор Блур и тот ее не остановит. В прошлом году, помню, потерялся один мальчик. Его три дня искали, оказалось, он заблудился в старой части академии и в конце концов едва выбрался оттуда. Точнее, выполз через трещины в полу, весь в синяках и царапинах и облепленный паутиной. Некоторое время он даже разговаривать не мог. Так вот, кухарка устроила ради него ночной пир, и потом его отправили домой. Больше он не появлялся.
– Ничего удиви… – Чарли осекся, потому что садовая дверь распахнулась, и на пороге возникли доктор Блур с тетушкой Лукрецией. Они с усилием волочили за собой обвисшего, как тряпка, Манфреда. А тот начисто утратил весь свой грозный вид – голова у него безвольно свесилась на грудь, а страшные глаза были полуприкрыты. Тетушка Лукреция метнула в Чарли испепеляющий взгляд, и все трое скрылись в западном крыле.
Весь холл в полнейшем молчании наблюдал, как мистер Хек и еще один учитель протащили так же полуобморочно обвисшую Зелду Добински.
И хотя Зелду с Манфредом все боялись и недолюбливали, но стоило детям увидеть их полумертвые лица – и веселье сразу же поутихло. Вскоре все начали разбредаться спать.
Когда Чарли, Фиделио и Габриэль вернулись в спальню, остальные мальчишки, казалось, спали, но со стороны койки Билли доносилось не то сопение, не то всхлипы. Чарли в темноте присел на краешек его постели.
– Билли! – позвал он. – Ты чего, ревешь?
– Чарли, прости, что я тебя бросил в развалинах! – всхлипнул Билли. – Я ничего плохого не хотел!
– Да ладно тебе, – отозвался Чарли. – А вот Эмилию выдал именно ты, верно? Проговорился кому-то, что она проснулась. Зачем, Билли? А?
Молчание.
– Тебя что, заставили? Кто? – не унимался Чарли.
На этот раз Билли все-таки ответил, хотя и не сразу:
– Я просто хочу, чтобы у меня были мама и папа. Нельзя, да?
Чарли не знал, что и сказать.
На следующий день жизнь вошла в обычную колею. Разве что учителя проявляли больше сочувствия, чем им это обычно свойственно. Никто не бранил Чарли за зевки и рассеянность. А на английском он и вовсе задремал. Только мистера Палтри вчерашняя ночь не изменила ни на йоту – он, как всегда, взрывался по любому поводу и распекал всех.
