Мальорка

Я проводила лето в Дейе, на Мальорке, вблизи того монастыря, в котором останавливались Жорж Санд и Шопен. Спозаранку, каждое утро, взобравшись на низкорослых осликов, отправлялись мы в трудный изнурительный путь с гор к морю. Целый час по тропинкам, покрытым красной скользкой глиной, среди скал, среди предательски срывающихся из-под ног камней, мимо серебристых оливковых рощиц, а потом — море и прижавшиеся к подножию гор рыбацкие поселки.

И каждый день спускалась я к притаившейся в скалах пещере, где море превращалось в тихую круглую заводь такой прозрачности, что, лежа на животе, можно было различать в толще воды коралловые выступы и причудливые морские растения.

Странную историю рассказали рыбаки об этом месте.

Женщины Мальорки были истовыми католичками, строгими, набожными, недоступными. Купались они в длинных купальных юбках и традиционных черных чулках. А для многих из них морские купания вообще считались делом, достойным лишь бесстыжих европеянок, наезжавших сюда каждое лето. Современные купальные костюмы, чужеземное бесстыдство осуждали и рыбаки. Женщины с континента, считали рыбаки, только и ждут случая, чтобы быстрехонько скинуть с себя все и валяться голышом на солнце, ровно язычницы какие. Неодобрительно смотрели рыбаки и на американскую моду — совместные ночные купания.

Несколько лет тому назад, в один прекрасный вечер, по берегу моря прогуливалась восемнадцатилетняя девушка, дочь местного рыбака. Шла она по самому урезу, прыгала с камня на камень, иногда оступалась в воду, и ее белое платье, намокнув, плотно облегало ее фигуру. Она любовалась лунными бликами на море, увертывалась от какой-нибудь резвой волны, застывала в задумчивости и шла дальше. Так она набрела на тихую бухточку в скалах и увидела, что там кто-то плещется. Она могла различить только голову да показывающуюся иногда из воды руку — пловец был довольно далеко от нее. И тут она услышала, как ее позвали: «Иди сюда, поплаваем. Это чудесно!» Голос звучал легко, беспечно. Испанская речь с легким иностранным акцентом: «Давай, Мария!» Ах, вот как, ее, оказывается, знают! Это, должно быть, кто-то из молодых американок, весь день проводящих на море.

— А вы кто? — крикнула она голосу.

— Я Эвелин, — отвечали ей. — Иди же, поплавай со мной!

Это было великое искушение. Так легко сбросить с себя длинное платье и остаться только в легкой коротенькой сорочке! Мария посмотрела вокруг. Ни души не было видно, море спокойно мерцало под луной. Впервые ей стала понятна страсть американок к ночному купанию. Она стянула через голову платье и немного помедлила: точеная фигура, высокая грудь, длинные ноги. Под черными густыми волосами лицо ее казалось бледным, темно-зеленые глаза были темнее морской воды. Мария знала, что она хорошо плавает, лучше, чем кто бы то ни было на всем острове. И, скользнув в воду, широкими и легкими гребками она поплыла к зовущему ее голосу.

Завидев приближающуюся к ней Марию, Эвелин нырнула навстречу и схватила ее под водой за ноги. Девушки принялись барахтаться в воде, словно борясь друг с дружкой. В этой игривой схватке Эвелин то и дело обнимала Марию, а потом они обе выныривали, с хохотом плыли в разные стороны, чтобы снова сблизиться. Полумрак и глухой купальник мешали как следует разглядеть Эвелин. Голос ее был похож на мальчишеский — таким голосом разговаривали многие молодые американки.

Сорочка вздувалась на плечах Марии и стесняла ее движения. Мария сбросила ее и осталась в воде нагишом. Эвелин в очередной раз погрузилась в воду и принялась плавать под Марией, между ее ногами, то и дело прикасаясь к ее коже. Да и сама Эвелин раздвигала ноги, так что ее новая подружка могла проплыть под ними и вынырнуть с другой стороны.

Внезапно Мария увидела, что теперь Эвелин тоже оказалась обнаженной, и почувствовала, как она обнимает ее сзади, прижавшись всем своим телом к ней. А вода была убаюкивающе нежной, словно роскошная подушка, и соли в ней было столько, что они держались на поверхности без всяких усилий.

«Ты красавица, Мария!» — произнес низкий глубокий голос, и руки Эвелин обвились вокруг торса Марии. Ей подумалось, что надо бы плыть прочь от этих рук, но и теплота воды, и постоянное волнующее ощущение другого тела рядом удерживали ее и наконец она отдалась этим объятиям. Странно, что грудь ее подружки была такой плоской, но, впрочем, все американки, которых она встречала, были почти безгрудыми. Приятная истома охватила Марию, она закрыла глаза…

И вдруг она почувствовала, что не рука касается ее бедер, а нечто другое, такое незнакомое, так напугавшее ее нечто, что она вскрикнула от неожиданности. Это не Эвелин была рядом с ней — то был юноша, младший брат Эвелин, который и тыкался своим пенисом в ее бедра. Крик Марии никто не мог услышать, он прозвучал только в ее душе, как отголосок сурового воспитания, которое призывало ее сопротивляться. В действительности эти прикосновения показались ей такими же убаюкивающими, сладкими и нежными, как ласкавшие ее волны. Легкие прикосновения моря, настойчивая упругость пениса и крепкий обхват рук, словно сговорившись, стремились разбудить в ней чувственность. Последним усилием воли Мария попыталась вырваться из этого сладкого плена, но юноша снова поднырнул, обхватил ее ноги и опять прижался к ней своим телом.

Борьба в воде продолжалась, и с каждым движением его тело все теснее вжималось в нее, хватка все крепла. Груди Марии, всплыв, покачивались на поверхности воды, как две большие водяные лилии, и юноша целовал эти роскошные цветы. Он еще не овладел ею, но пенис уже ткнулся в самое чувствительное, самое уязвимое место у женщины, и Мария совсем расслабилась. Волна понесла их к берегу и осторожно положила на песок. Так они и лежали, уже соединившись друг с другом, а море целовало им ноги и смывало с песка капли девичьей крови.

С той ночи они встречались часто и только в этот час. Они отдавались друг другу в море, лежа на поверхности воды, и мерное колебание двух слившихся воедино тел казалось одной из волн, непрестанно бегущих по ночному морю. А иногда их ноги нащупывали скалистую отмель, и они поднимались над морем, не разжимая своих объятий, и тела, омываемые ласковой морской волной, содрогались под ударами могучих волн оргазма.

Эту давнюю историю, рассказанную мне рыбаками с Мальорки, я расцветила подробностями, возникшими в моем воображении. И всякий раз, когда бродила по ночному берегу, мне казалось, что я вижу, как они плавают в море и любят друг друга. Вижу их, как живых.