простирается вперед, не возвращается же назад к тому, что улучила в достигнутом уже прежде. Она жаждет еще, и такова сила жажды, что не довольствуется чашею премудрости для утоления жажды не почитаеть достаточным влить в уста целую чашу, но домогается, чтобы ввели ее в самый дом вина, чтобы примкнуть уста к самым точилам, изливающим сладкое вино, увидеть грозд, сгнетаемый в точилах, и ту виноградную лозу, которая питает таковый гроздь, и Делателя истинной виноградной лозы, соделывающаго грозд сей столько питательным и приятным. Излишним было бы делом разбирать каждое из сих понятий порознь, потому что явно усматриваемое в каждом из них переносное значение. Без сомнения же желательно уразуметь оную тайну, почему от истоптания точила багряными делаются Жениховы одежды, о которых говорит Пророк: почто червлены ризы Твоя, и одежды Твоя яко от истоптания точила (Ис. 63, 2)? Ради сего и подобнаго сему невеста желает быть внутри дома, в котором совершается сие таинство вина. Потом, вошедши внутрь, устремляется еще к большему, ибо просит подчинить ее любви, — Любы же, по слову Иоанна, есть Бог (1 Иоан. 4, 8), подчинить Которому душу, как объявил Давид, есть спасение (Псал. 61, 2). Итак, говорить невеста, поелику я в дом вина, то подчините меня любви, или вчините ко мне любовь. Какую ни употребишь перестановку слов, в том и другом случае, то есть, когда душа, или подчиняется любви, или подчиняет себе любовь, означаемое то же.
Или, может быть, сими словами научаемся мы одному из высших догматов, а именно тому, какую любовь надлежит воздавать Богу, и какое иметь расположение к другим. Ибо, если надобно всему быть по чину и благообразно, то в подобном сему тем паче прилична чинность. И Каин не был бы осужден за то, что худо разделил, если бы, право принесши, сохранил приличие по чину касательно того, что было им оставлено на потребу себе, и что посвяшено Богу. Ему должно было в жертву Богу принести начатки из первородных, а он, что было более ценнаго, тем насытившись сам, предложил Богу остатки. Посему надлежит знать чин любви, предписываемый законом, — как надобно любить Бога, как ближняго, и жену, и врага, чтобы исполнение любви не соделалось каким–то безпорядочным и превратным. Ибо Бога любить должно всем сердцем, всею душею и силою, и всем чувством, а ближняго, как себя самаго, и жену тому, у кого чистая душа, как Христос любит Церковь, а тому, кто более страстен, как свое тело; так повелевает установитель порядка во всем подобном, Павел (Ефес. 5, 25. 28); и врага любить должно так, чтобы не воздавать злом за зло, но благодеянием вознаграждать за обиду. Ныне же можно видеть, что любовь у многих смешана, безпорядочна, и по причине ничем несогласимой нестройности действуеть погрешительно. Одни и деньги, и почести, и жен, если расположены к ним горячее, любят от всей души и всеми силами, так что желали бы положить за них и жизнь; а Бога только для вида; ближнему же едва оказывают и такую любовь, какую предписано иметь ко врагам; а к ненавидящим имеють такое расположение, чтобы огорчившим отмстить большим злом. Итак, невеста говорить: вчините ко мне любовь, чтобы воздавала я ее Богу, сколько должно, а каждому из других без недостатка в надлежащей мере.
Или в слове сем можно подразумевать и следующее: поелику я, — говорит невеста, — возлюбленная в начале, за преслушание была причислена ко врагам, а ныне снова возвратилась в ту же милость, любовию примирившись с Женихом, то законность и неизменность сей милости подтвердите мне вы, друзья Жениховы, со тщанием и внимательностию соблюдая непременною во мне наклонность к лучшему.
Сказав это, невеста опять переходит к более возвышенной речи, потому что просит для прочности благ подкрепить ее мирами, и говорить: утвердите мя в мирех. Какия необычайныя и новыя подпоры! Как мира соделаются столпами дома? Как твердость построения кровли опирается на благоухании? Не явно ли, конечно, что достояние добродетелей, многими способами с успехом приобретаемое, по различию действий и именуется? Ибо не только увидеть доброе и придти в общение с наилучшим, но и сохранить непреткновенность в прекрасном есть добродетель. Посему желающий быть утвержденным в мирех домогается себе твердаго пребывания в добродетелях. Ибо добродетель есть миро, потому что она удалена от всякаго зловония грехов.
Иный подивится сказанному в след за сим: почему вожделевает невеста устлать дом не кустами какими и тернами, и сеном, и тростником, лучше же, как говорит Апостол, не древами, тростием и сеном (1 Кор. 3.12), из чего уготовляются вещественные домы; но постилкою на потолке дома у ней служат яблоки; ибо говорить: положите мя в яблоцех, чтобы этоть плод стал для нея всем и во всем, — красотою, миром, услаждением, пищею, прохладою, доставляемою им тенью, покойным седалищем, подпирающим столпом, покрывающим потолком. Ибо, как красота, с вожделением разсматривается; как миро, доставляет приятность обонянию, как пища, утучняет тело и услаждает вкус; как сень, дает прохладу от жара, как седалище, успокоивает после труда; как кровля дома, служит покровом живущим в доме; как столп, делает непреткновенным; как видимое яблоко, украшает потолок. И придумает ли кто какое зрелище красивее разложенных яблок, когда плоды сии, в порядке расположенные на какой–либо плоскости без всяких между собою промежутков, разнообразят вид тем, что краснота одного яблока перемешана с беловатостию другаго? Посему, если возможно, чтобы положение яблок было видимо подемлющимся на плоскости вверх, то может ли что быть изящнее этого вида? А сие не невозможно для вожделения духовных благ; потому что не тяжел плод этого вида, не тянет и не клонится к земле, но по природе имеет стремление в высоту. Ибо добродетель восходить вверх, и обращает взор горе. Посему красотою таких яблок вожделевает невеста убрать потолок собственнаго дома. Ибо, кажется мне, главная забота слова не о том, чтобы от сложения яблоков на подстилке видимо было какое–то заметное зрелище. Какое было бы в этом путеводство к добродетели, если бы в сказанном не усматривалось какой–либо полезной для нас мысли?
Посему, какая это мысль, по нашему гаданию? В лесу естества нашего по человеколюбию Произросший, чрез причастие Плоти и Крови соделался яблоком; ибо в сем плоде можно видеть подобие по цвету и плоти, и крови; белесоватостию он уподобляется свойству плоти, а разлитая по ней краснота свидетельствует видом, что плод имеет сродство с естеством крови. Посему, когда душа, услаждающаяся Божественным, вожделееть обратить взор на этот кров, сею загадкою научаемся следующему: то, что, взирая горе, обращаем внимание на яблоки, значит, что к небесному жительству путеводимся евангельскими учениями, которыя открыл нам Пришедший свыше и превыше всех Сущий, в явление Свое во плоти показав в Себе самом образцы всех добрых дел, как говорит Господь: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Матф. 11, 29). Тоже самое говорит и Апостол, предписывая нам смиренномудрие (одним примером можно доказать всю истину сего слова). Ибо взирающим горе говорит: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Iисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, с плотию и кровию Пребывавший в жизни и вместо предлежащия Ему радости, добровольно Приобщившийся нашего уничижения и Снисшедший до испытания смерти (Флп. 2, 5–8). Посему невеста говорит: положите мя в яблоцех, чтобы, взирая всегда в высоту, видеть мне образцы добрых дел, показуемые в Женихе; там кротость, там негневливость, там незлопамятность на врагов и человеколюбие к оскорбляющим, за злобу воздаяние благодеянием; там воздержание, чистота и великодушие, отсутствие всякаго тщеславия и житейской прелести.
