же быть?
Поразмыслив, она нашла, как ей показалось, удачный выход. По соседству с их домом давно пустовал небольшой участок земли с обветшавшим сараем. Должно быть, хозяин – Нехама никогда не видела его – давно все бросил и уехал или умер, не оставив наследников. Никому из соседей Нехамы и Ровоама не было дела до брошенного участка. Она и решила спрятать там Иоанна от пока еще зрячих глаз мужа. Она вычистила сарай, но подход к нему оставила заросшим колючими кустами, бурьяном, заваленным упавшими деревьями и камнями. Так никто и не догадается, что в сарае есть живая душа. Иоанн с удовольствием перебрался туда. Дважды в день Нехама приносила ему еду…
– Нехама, – однажды позвал Ровоам, – где твой племянник Иоанн? Давно я его не видел. Зрение еще не потеряно мною окончательно, и я увидел бы, будь он здесь.
– Ты сам велел удалить Иоанна, супруг мой, – смиренно ответила Нехама, – я это и сделала.
– Вот какая ты умница, – похвалил Ровоам, – даже не спорила со мной, как прежде. Не ожидал я… Правильно сделала. Он был у нас лишним едоком. Теперь пускай-ка сам добывает себе на хлеб.
Немного погодя Ровоам опять справился об Иоанне:
– Куда же он ушел? Обратно в Хеврон, к матери?
– Н-нет… – Нехама замялась, – не в Хеврон. Зачем же туда? Есть много других мест… Наверное, в Вифлеем… Точно не знаю.
– Ну и хорошо… – Ровоам вздохнул, помолчал. – А мы с тобой будем ждать нашего Рови, нашего спасителя.
– Что?! – Нехама вздрогнула, испугалась. – Что ты сказал, я не расслышала?.. Ты веришь в Спасителя?
– Кто ж в него верит теперь, после того как его казнили?.. Сорок лет уж прошло, а то и больше… Теперь он на небе, далек от людей… Глупышка ты. Я сказал, что Рови – наш с тобой спаситель. Он – наш сын. Придет и поможет нам в нашей старости… В моей старости, – поправил себя Ровоам. – А ты еще не старая. Ты еще хоть куда… Молодая еще женщина. – Ровоам рассмеялся. – В самом соку бабенка. – И вдруг, резко придвинув лицо к лицу жены, спросил в упор: – Изменяешь мне? Скажи-ка. Правду говори… Мне теперь все равно, – равнодушно прибавил он, – я стар, немного мне уж осталось… Но я дождусь нашего сына, – закончил он, – дождусь, вот увидишь.
Он ушел в свою комнату и, кряхтя, улегся на топчан.
– Тут и умру, – проворчал он, – вот оно, мое смертное ложе, никуда не денешься от судьбы.
Иоанн снова стал появляться в людных местах. Призывал к терпению в ожидании следующего Спасителя. Люди города Назарета не просто слушали, а потом расходились, равнодушные, как было в Хевроне. Нет, они верили. Они вступали с Иоанном в беседы: о чем-нибудь спрашивали, делились своими соображениями, порой даже рассуждали об угнетении народа захватчиками-римлянами. Один человек только что вернулся из Ершалаима и рассказывал Иоанну:
– Наместником там преемник
Другой сказал, вмешиваясь в их беседу:
– А я слышал, будто наместник не идет против царя.
– Вот и нет, – возразил первый, и его поддержали другие, заговорив все вместе.
Начался спор. Иоанн остановил спорщиков.
– Придет новый Спаситель и прогонит римлян, – уверенно заявил Иоанн.
Кто-то недоверчивый съязвил:
– Тот, распятый, не прогнал. А этот прогонит? Что, он придет с легионом воинов?.. Не верим мы в твоего Спасителя.
– Не мой он, а ваш! И придет он один… Как новый посланец Бога.
– Как пророк Моше Рабейну?
– Да, как Моше…
Червь сомнения все-таки поселился в душе Нехамы. Да еще какой червь! Опять она спрашивала себя, не ее ли сына имеет в виду Иоанн, когда говорит о скором явлении мешиаха? Подумав так, она даже испугалась: «Ишь куда замахнулась». Решила поспрашивать Иоанна. Но понимала хорошо, что прямо в лоб ставить вопрос нельзя. Надо обиняками навести Иоанна на откровенность, чтобы он сам открылся. Нехама готовилась, обдумывала, как ей подступиться к разговору. Наконец решила так. Прежде нужно сытно накормить не избалованного пищей племянника. Она напекла лепешек, приготовила любимую Иоанном похлебку из чечевицы, сдобрив ее перцем, чесноком и луком. Запах шел от котла чудный! Ровоам спросил, потянув носом, что и по какому случаю она готовит. Не моргнув, Нехама тут же нашлась:
– Забыл, должно быть, ты, мой добрый муж, что начинается наш праздник Ханука?
– Да, жена, – согласился Ровоам, – видишь, совсем уж стар стал, не веду счета дням… Трудно тебе со мной, Неха, – прибавил он с тяжким вздохом. – Думал, прожили мы наш век в счастье да радости. А оказывается, жила ты со мной так, будто ела горькую траву марор, что подают к столу в первую ночь праздника Песах, в память об исходе народа нашего из Египта. – И тут слукавил старый Ровоам: он напомнил о празднике Песах, чтобы не думала жена на самом деле о нем как о совсем уж дряхлом старике. Он продолжал: – Да, конечно, и мы с тобой – помнишь? – и с нашим Рови жили в Египте и ушли оттуда… И это был наш исход… А народ наш – давно еще, под предводительством Моше Рабейну и Иешуа Бин Нуна, – бежал тогда от фараона, спасаясь. И не знали они, когда найдут Землю обетованную, обещанную Богом. И предводители того не знали… Никто ничего не знал… И сейчас никто ничего не знает… Вот… А мы не спеша возвращались в свой Назарет. Втроем. Помнишь? Никто нас не гнал. Наверное, в наше время египтяне уже не преследовали бы нас, евреев, как когда-то это делал жестокий фараон…
Нехама уже не слушала рассуждений мужа. Не хотела она давать волю воспоминаниям. А они вот-вот нахлынут… Теперь она заставляла себя вовсе не думать о прошлом. Только в будущее смотрела. И это неясное будущее было связано для нее только с сыночком Рови.
Когда Ровоам удалился почивать – теперь он большую часть дня спал или дремал – и послышался его храп, Нехама позвала Иоанна. Он пришел, как всегда голодный и жаждущий. В последнее время он опять надолго исчезал из Назарета и бродил по окрестным селам, прорицая о Спасителе. Он снова сильно исхудал и явно нуждался в подкреплении сил физических. Когда же тело укреплено, дух дремлет. Это знала Нехама. Верно рассчитала она…
Насытившись, Иоанн пришел в состояние полного благодушия. Теперь из него можно было вить веревки – выведать все, что захочешь. Нехама приступила к разговору издалека.
– Не скучаешь по матери? – спросила она как бы ненароком, переставляя горшки на полках.
– Немного скучаю, – охотно отозвался племянник и, усмехаясь, прибавил: – Даже немного и по отцу, хотя не люблю его… А почему ты спрашиваешь, тетя?
– И я скучаю. Давно не виделись. Мы же сестры, забыл?
– Что ты! Как забыть?
– А ты и мой Рови – двоюродные братья. Ты ведь не знал моего Рови?
– Знал только, что у меня есть двоюродный брат. Он родился в Вифлееме, кажется. А я – в Хевроне. – Иоанн задумчиво улыбнулся. – Хотел бы я увидеться с ним… Послушай, тетя, говорят, он скоро вернется?
– Кто говорит? – Нехама насторожилась.
– Люди говорят… Народ говорит.
– Им-то откуда знать?.. Да, он прислал весточку. Вот та тыква с сандаловым маслом. Она от него… Масло спасло вас с Ровоамом от болезни. – Нехама замолчала и затем, будто не решаясь произнести сокровенное, сказала: – Выходит, мой Рови – наш с Ровоамом спаситель.
Услышав слово, которое чаще многих других слетало с его уст на проповедях, Иоанн вздрогнул. Едва не выдал он себя, ибо в голове его только что родилась мысль – прямо настоящая находка, какой, пожалуй, нет цены.
Нехама же испытующе поглядывала на племянника, ждала, что он скажет, поймет ли ее вызов, ее намек.
Иоанн напустил на себя безучастный и равнодушный вид.
