Машина неслась с приличной скоростью. Йоген следил за стрелкой спидометра и высчитывал, на сколько метров он с каждой минутой удалялся от специнтерната. На целых две тысячи двести метров в минуту! Если его разыскивали, то наверняка в городе. А завтра утром — ищи-свищи…
Мужчина, сидевший за рулем, лишь однажды посмотрел в его сторону, улыбнулся, но никаких вопросов не задавал и был явно не склонен к разговорам, что вполне устраивало Йогена.
Пошел дождь. Встречные автомобили заливали светом фар лобовое стекло, на котором сверкали россыпи капель, но «дворники» проворно слизывали это сверкание.
В машине была включена печка, было даже слишком тепло. Йогена клонило ко сну, но засыпать он не хотел.
«Идем в ралли. Большой приз автобана! Йегер и его напарник находятся пока на тридцать шестом месте, но они еще все наверстают. Так, одного конкурента обошли, еще одного». Теперь огни надвигались сзади, пронеслись мимо. Из-под колес взлетели мириады брызг, и водителю пришлось подкачать воду на «дворники», чтобы вернуть нормальную видимость. Встречные машины смущенно опускали глаза-фары.
Они были в пути уже двадцать минут. Промчали около сорока пяти километров. Пускай теперь Шмель рыскает сколько угодно. Сорок пять километров — это надежный задел. Бояться больше нечего. Йоген мог расслабиться, закрыть глаза, прислушиваясь к ровному урчанию мотора.
— Эй, парень! Кассель! Приехали! Как спалось?
— Хм… Большое спасибо, что подвезли.
Дождь кончился, но воздух был сырой. Йогена знобило. Вот и штутгартский номер!
— Вы не будете так добры подвезти меня?
Мужчина в роговых очках смерил взглядом стоящего перед ним подростка, не скрывая удивления.
— Сколько же тебе лет?
— Четырнадцать.
— И несмотря на это ночью один едешь автостопом от Касселя до Штутгарта? Ох, брат, тут что-то нечисто.
— А если даже и нечисто! — Йоген чувствовал себя вполне уверенно и даже улыбнулся мужчине. — Мы с классом путешествуем. Здесь остановку делали, понимаете? А я в туалете задержался. Когда вышел, автобус уже тю-тю. Представляете, без меня укатили. Учитель, наверное, просто не пересчитал всех. Битый час тут торчу, а наш автобус уже километров сто отмотал.
— И что, никто этого не заметил?
— Как видите. Ничего странного: все уже носом клевали.
Еще один оценивающий взгляд. Одет парень вполне прилично, держится вежливо и уверенно. Видно, из хорошей семьи. Во всяком случае, ничего общего с бродягой он не имел.
— Ну, ладно, садись! Может, еще догоним твой автобус. Хотя час — фора солидная.
Этот водитель тоже оказался малоразговорчивым. Только раз он проворчал что-то про учителей, которым не хватает чувства ответственности и которых надо бы под суд отдавать за дисциплинарные нарушения. После чего уже не отрывался от дорожного полотна, к этому времени почти пустынного.
Должно быть, прошло несколько часов, когда Йоген проснулся. Светящиеся стрелки на приборном щитке показывали половину третьего.
— Ненадолго остановимся — пить хочется. А ты как?
— Не могу. У меня в карманах ни пфеннига. Мой кошелек в пальто, а оно в автобусе осталось.
— За твою кока-колу я уж как-нибудь смогу расплатиться, и за сосиску тоже, если ты успел проголодаться.
В кафе у кассы стояли двое полицейских и разговаривали с буфетчицей. Когда мужчина и Йоген вошли, они сказали им: «Доброе утро».
Йоген сам себя отругал — сердце его несколько секунд билось сильнее обычного. Между тем для волнений никакого повода не было. Все выглядело так, будто отец с сыном совершали путешествие. Это не могло вызвать подозрений.
Йоген с жадностью выпил две колы, проглотил пару сосисок и сказал:
— Не дадите ли мне ваш адрес? Я вам сразу же деньги вышлю, как до дома доберусь.
Мужчина улыбнулся:
— Вот еще! Я без них по миру не пойду.
На это и в самом деле не было похоже — судя по машине. Уже светало, когда водитель потряс плечо своего попутчика и сказал:
— Я дальше поеду, к Леонбергу. Где мне тебя высадить?
— Лучше всего у Штутгартского треугольника. Там мне рукой подать.
— Хорошо.
Добрый час ходьбы по утренним улицам, и вот Йоген в чужом городе, где живет его отец. Опасаться особенно было нечего. Вокзал уже кишел людьми. Но как в таком большом городе найти отца, если не знаешь, где он живет!
Может, по телефонной книге?
Йегеров было много, Куртов Йегеров только двое. Какой из них его отец? Один был зубной врач — это не тот. У другого после фамилии профессия не указана. Йоген записал адрес, сориентировался по плану города, выяснил, что искомая улица расположена совсем неподалеку от вокзала, и направился туда. «Курт Йегер» — значилось на дверной табличке. Йоген позвонил. Дверь открыл пожилой мужчина.
— Мне очень нужен господин Йегер.
— Это я. Какие у тебя ко мне дела?
— Нет, это не вы. То есть вы не тот господин Йегер, которого я ищу.
— Ты что — адреса не знаешь?
— То-то и оно. Только фамилию. И еще день рождения.
— На твоем месте я бы попробовал обратиться в стол прописки.
— Да, это мысль. Простите за беспокойство.
Сотрудник стола прописки хоть и выказал недовольство, все же порылся в картотеке и назвал Йогену нужный адрес. Время шло к обеду. Двух сосисок хватило не надолго. Хотелось есть. Судя по плану города, улица, названная чиновником, находилась почти на окраине. Неблизкий путь.
Да еще никто не открывал, сколько Йоген ни звонил, стоя перед закрытой дверью. Все верно: отец на работе, но когда-то он должен вернуться.
Йоген пошатался по улицам, стянул несколько яблок с лотка, который был выставлен перед овощной лавкой. Они помогли заморить червячка.
В четыре отца дома не было, и в пять тоже. Но когда в шесть часов Йоген решил попытать счастья еще раз, он увидел отца как раз в тот момент, когда он заходил в дом, и бросился за ним.
— Папа!
Мужчина не отнес этот крик на свой счет и не оглянулся. На лестнице Йоген догнал его.
— Здравствуй, папа!
На лице искреннее недоумение.
— Йоген! Как ты тут оказался? Совсем уж большой! Ну, давай сначала зайдем в дом.
В холодильнике у отца было много всякой еды, и Йоген жадно уминал все подряд, рассказывая при этом свою историю, которая складывалась из ответов на множество наводящих вопросов.
— И ты вот так, с бухты-барахты, взял и примчался ко мне?
— Но я не знал, куда мне еще деваться.
Отец нервно расхаживал по кухне.
— Но так ведь ничего не выйдет, хороший мой. Право родительской опеки у твоей матери, а не у меня. И я угожу в дьявольскую мясорубку, если возьму тебя к себе. Кроме того, я этого сейчас просто не могу себе позволить. Сам посуди, Йоген, в скором времени я опять женюсь. Моя невеста совсем молода, ей всего девятнадцать. Не могу же я ей с ходу подсунуть четырнадцатилетнего сына, пойми меня. Эту ночь ты сможешь переночевать тут, на тахте, а завтра решим, что делать дальше, ладно?
Йоген очень устал, но ему не спалось. Все выглядело малоутешительно. Не скажешь, что отец был неприветлив, но он явно сдерживал себя. Старался избегать чрезмерной близости, казавшейся ему опасной.
