Было уже четверть одиннадцатого. Через сорок минут отлив достигнет своей крайней точки. Вода у форштевня яхты спала до четырех-пяти футов и могла понизиться разве что еще на несколько дюймов[49]. Правда, в шестидесяти ярдах[50] от яхты дно значительно повышалось. Это было видно по грязноватому прибою и многочисленным отмелям вдоль берега. Но главная трудность состояла в том, чтобы преодолеть глубоководье непосредственно перед яхтой. Если Бриану удастся протянуть канат и прочно закрепить на какой-нибудь скале, его туго натянут с яхты при помощи брашпиля, и, держась за него, можно будет добраться до мелкого места. Потом, спустив по канату тюки с провизией и необходимые инструменты, они благополучно завершат высадку.
Бриан не позволил никому заменить себя и стал готовиться к опасной попытке.
На борту было много канатов длиною около ста футов, которые использовали как тросы и буксировочные средства. Он выбрал канат средней толщины и, раздевшись, опоясался одним концом.
— Эй, мальчики! — позвал Гордон.— Идите на нос, готовьтесь травить канат[51].
Донифан, Уилкокс, Кросс и Уэбб не могли отказаться от участия в деле, важность которого хорошо понимали, каковы бы ни были их дальнейшие намерения. Они принялись раскручивать бухту каната[52] и понемногу спускать за борт, чтобы сберечь силы Бриана.
В ту минуту, когда юноша уже готов был броситься в воду, к нему подбежал Жак с криком:
— Брат! Брат!
— Не бойся за меня, Жак, не бойся! — крикнул ему Бриан и прыгнул за борт.
Мгновение спустя он показался на поверхности и сильными бросками поплыл вперед. Позади него понемногу разматывался канат.
Даже будь море совершенно спокойным, плыть было бы тяжело из-за сильного прибоя на рифах. А сейчас противоборствующие подводные течения препятствовали смелому мальчику держаться прямого направления, и ему очень трудно было выбираться из этих потоков.
Однако Бриан понемногу приближался к берегу, а его товарищи не переставали травить канат. Но когда он отплыл примерно на пятьдесят футов от яхты, то стало заметно, что силы его иссякают. Перед ним бурлил водоворот, образовавшийся от столкновения двух течений. Если бы он сумел его обогнуть, то, вероятно, достиг бы цели, поскольку далее море было более спокойным. Бриан прилагал усилия, чтобы взять левее. Но тщетно. Такое не удалось бы и взрослому опытному пловцу! Подхваченный течением, он был втянут в самый центр водоворота.
— Помогите! Тяните скорее! — успел он крикнуть и скрылся под водой.
Ужас охватил всех, кто был на борту яхты.
— Тащите! — хладнокровно распорядился Гордон.
Мальчики принялись как можно быстрее выбирать канат, чтобы вытащить Бриана на борт, пока тот не захлебнулся. Через минуту его без сознания подняли на палубу, но он тут же пришел в себя в объятиях брата.
Итак, попытка перебросить канат через полосу рифов окончилась неудачей.
Повторная попытка не имела бы никаких шансов на успех. Несчастным детям теперь снова приходилось ждать… Ждать чего? Помощи? Но откуда могла она прийти?
Уже перевалило за полдень. Начался прилив: выросли буруны у рифов. Кроме того, наступило новолуние, когда прилив бывает сильнее, чем в другие дни. Если ветер с моря не утихнет, то яхту сорвет с каменного ложа, ударит о рифы и перевернет. После такого кораблекрушения никого в живых не останется. И ничего, абсолютно ничего нельзя поделать…
Дети, сгрудившись на корме — младшие в кольце старших,— смотрели, как вздымалось море и вершины рифов постепенно уходили под воду. К несчастью, ветер снова подул с запада, как прошедшей ночью, и безжалостно хлестал по берегу. Когда вода станет глубже, волны начнут бить в судно и накрывать его брызгами и пеной. Лишь Господь Бог может прийти на помощь юным путешественникам, молитвы которых смешивались с криками ужаса.
Незадолго до двух часов пополудни яхта, приподнятая приливом, перестала крениться, но началась килевая качка:[53] носовая часть судна ударялась о дно, а с кормы судно еще крепко сидело на рифе ахтерштевнем. Толчки следовали один за другим, и «Верткая» стала перекатываться с борта на борг. Дети цеплялись друг за друга, чтобы их не сбросило в море.
И вдруг в какой-то момент пенящийся вал, катившийся из открытого моря, поднялся в двух кабельтовых[54] от яхты. Эта водяная гора высотой более двадцати футов примчалась с бешеной скоростью, накрыла всю полосу рифов, подхватила судно и пронесла его над каменным поясом так, что корпус не получил ни царапины.
Меньше чем за минуту «Верткая», летя в этом клокочущем потоке, оказалась выброшенной на побережье и врезалась в песок на расстоянии двухсот футов от деревьев возле скал. Там она и застыла, неподвижная, на этот раз на твердой земле — ибо волны, отступая, обнажили берег.
Глава III
В то время пансион[55] Чермен считался одним из лучших учебных заведений в Окленде, столице Новой Зеландии[56] — крупной английской колонии в Тихом океане. Там учились около ста мальчиков из лучших семейств страны. Аборигены острова — майори — туда не допускались, для них существовали другие школы. В пансионе Чермен учились только юные англичане, американцы, французы, немцы — дети землевладельцев, состоятельных людей, коммерсантов или местных чиновников. Мальчики получали там полный курс образования в том же объеме, что и в прочих английских учебных заведениях такого типа.
Архипелаг Новой Зеландии состоит из двух больших островов — Северного — Ика-На-Мауи, или остров Рыбы, и Южного — Таваи-Понаму, что означает остров Нефрита. Они отделены друг от друга проливом Кука и расположены между тридцать четвертой и сорок пятой южными параллелями, что в Северном полушарии соответствует расположению Франции и Северной Африки. Остров Ика-На-Мауи, очень изрезанный в своей южной части, похож на неправильную трапецию, от которой к северо-западу тянется изогнутой линией полуостров, заканчивающийся мысом Мария-ван-Димен.
Почти в основании этого полуострова, где его перешеек не превышает в ширину нескольких миль, построен город Окленд. Примерно так же расположен греческий город Коринф, за что Окленд получил прозвание Коринфа[57] Южных морей. В Окленде два порта — один с запада, другой — с востока, в заливе Хаураки. Этот залив неглубок, и пришлось построить несколько длинных пирсов[58], чтобы могли причаливать суда среднего тоннажа. Длиннее других — Коммерческий пирс, к которому выходит Куин-стрит — одна из главных улиц города.
На этой улице и находится пансион Чермен.
Во второй половине дня 14 февраля 1860 года из дверей этого пансиона высыпало около сотни мальчиков в сопровождении родителей. Школьники были веселы и радостны, словно птицы, выпущенные из клетки. Начинались каникулы: два месяца независимости и свободы. А части этих учеников предстояло морское путешествие, о котором уже давно шли слухи в пансионе. Нечего и говорить, какую зависть вызывали те, кому выпало счастье совершить каботажное плавание [59] вокруг Новой Зеландии на борту яхты «Верткая».
