– Отдать не могли.
– А это не важно.
– Важно! Джа, был где? Отдали, тут если бы.
– Прочесть тебе еще раз долговое обязательство? – Я ткнул пальцем в пергамент. – В нем сказано, вы берете деньги под определенные проценты. И обязуетесь отдать долг сразу же, когда я его потребую, но не раньше, чем через месяц после того, как его взяли. Ладно, давай подсчитаем…
– Ах! – перебил старший Яни. – Получается что это? Под проценты дам я кому-то в долг. Лет на десять и исчезну. Потом что? Мне отдать он будет должен тысяч пять? Десять? Двад…
Я повысил голос:
– Подсчитаем! Каждый следующий месяц проценты идут уже и с добавленных к долгу процентов. Это будет… примерно четыреста монет.
– Ах-х!!! – Арка подскочил, на мгновение завис над скамейкой, потом опустился обратно. – Сотен четыре?! Разоритель ты!
Яни тоже кривил рожу и что-то бухтел, но младший Агати, главный у них, который и подписывал договор своей кровью, молчал. Он лучше братьев понимал, что к чему. Грецки ничего не могли поделать. Их собственная магия, магия подписанного долгового пергамента, принуждала их расплачиваться во что бы то ни стало. Если бы я не предъявил пергамент, Грецки, наверное, могли бы как-нибудь выкрутиться, схитрить – но не сейчас.
Я кивнул.
– Ладно, с этим разобрались. А вообще, как дела?
– На мели сейчас. Шумно в городе, зверствуют стражники протекторские. Порт подминает Самурай- эльф…
– Да еще и торговая баржа опять сгорела, – вставил я.
– Тоже и это.
Курт Вислоухий перевернулся во сне и внятно произнес:
– Чеши зад, служивый.
Ушей у него не было, на их месте остались розовые шрамы – Курт иногда на полном серьезе рассказывал, что проиграл свои уши в карты.
– Что ж вы народ надурили, будто утонули?
Арка покосился на меня.
– Дела сворачиваем в городе.
– Что так?
– Переехать желаем.
– Устали, отдохнуть хотите? И денег у вас сейчас нет?
– Нету, Джа, знаешь ты, правда это. Он, – младший показал трубкой на пергамент в моих руках, – соврать не даст.
– Ладно, верю, но с чего это вдруг у вас денег нет? Наоборот, если вы весь свой товар перед переездом распродали… Вот в чем тут дело, братишки. Вы вложили все средства во что-то. И дело такое важное, что после него придется вам валить из города. Потому и баржу сожгли, чтоб замести следы. Чтоб все решили, будто вы утонули. Но дело еще не завершено, товар не продан покупателю, потому вы пока здесь и наличных у вас нет.
По сморщенным рожам лепреконов было очень трудно что-либо понять, но я чувствовал, что прав.
– Репейник! Всё – репейник… – пробасил Вислоухий, не просыпаясь.
Агати сказал:
– Взял с чего? Крупное дело какое, следов заметание какое? Удумал что?
Я хмуро взглянул на него:
– Ты помнишь Дитена Графопыла, братишка? Большака, коротышку? Я… в общем, сердит был на него. Не важно почему. Только-только вернувшись в город, сразу же наткнулся на него. Ну и погнался, хотел зашибить. А он от меня давай удирать по крышам. Он же скокарь бывший, ему по крышам шастать сподручно… В порту это было. Я его почти догнал, уже на крайнем складе, заброшенном. Там крыша совсем трухлявая, она под нами проломилась, мы упали, а потом…
Я замолчал, глядя на них. А они с тревогой пялились на меня.
– Что? – спросил наконец Арка.
– Помните пролом в потолке? Новый?
Агати помолчал, раздумывая, затем спросил:
– Нас видел?
– Видел. И ваш карман. И то, что вы туда втащили. Вы вложили все наличные в жабью икру, вот потому сейчас и пустые…
– Взял?! – заорал Агати, вскакивая.
И двое других тоже вскочили. Гостиная подернулась излившейся от Грецки зелено-синей дымкой – она
