могут…
Аскетка и эльф
1
В «Диком Мерине», самом грязном из всех кабаков порта, чадили факелы, здоровенные грузчики- гоблины ругались и гоготали, повизгивали шлюхи и сновали между столами крутобедрые девки- прислужницы. Трактир принадлежал старому гоблину Николопулосу, «крышей» у него до недавнего времени были все те же братья Грецки… а значит, сейчас это место оставалось свободным. Мы с Большаком сидели в углу, под лестницей, и пили пиво из глиняных кружек.
Дитен, уверившись, что убивать его я не собираюсь, слегка расслабился и стал похож на себя прежнего – пронырливый и всегда готовый услужить за плату сукин сын. Мы вернулись в цирюльню, он переоделся, и после пришли сюда.
– Ну вот, схватили меня случайно, – рассказывал он, прихлебывая из кружки с такой энергией, что коричневая пена образовала пышные усы над его верхней губой, – после того, как я провел тебя и охрану Дерена в «Неблагой Двор». Пока били, я молчал, а потом, когда Неклон приказал игольчатую рубаху на меня надеть, не сдюжил. Отдал им твой слепок. Я к тому времени был уже так плох, что колдун решил – не жилец. Ну и приказал сбросить меня в реку со стены. А там, на удачу, рыбаки проплывали из поселения, что под городом. Подобрали меня. Вот пока я у них отлеживался, здесь все и произошло. Оклемался, возвращаюсь в город – Вечная Патина! – Дитен выпучил глаза и слизнул пену с губы. – Тебя уже нет – одни говорят, помер, другие – что стражники тебя в Большой Дом сволокли, третьи – что ты успел от Неклона все ж таки сбежать. Стражники по всему городу рыскают, какой-то колдун два дома в самом центре порушил, про Протектора почему-то ничего не слышно, уже даже слухи пошли, что он помер… Ну и, натурально, тут такая каша заварилась… Повылазили всякие, давай районы делить. Помнишь Геда Безборода? Батрака Зубчика?
Я кивнул. Еще бы мне было их не помнить.
– Так Геда первого задавили. Он под себя весь порт решил взять, пользуясь старыми связями… А после его голову нашли, нанизанную на рею одной посудины. Говорили, братья Грецки к этому причастны, но толком никто ничего до сих пор не знает. Долго был беспорядок, пока не появился этот Самурай. Батрак к нему переметнулся. Самурай теперь здесь почти самый главный, а Батрак Зубчик у него в помощниках.
Я переспросил:
– Самурай? Кто таков, откуда взялся? И почему «почти»?
– Эльф, – сказал Большак и скривился, как от зубной боли. – Грязный эльфишка, хотя и махаться горазд. Откуда взялся – точно неизвестно. Но, говорят… – Он огляделся, проверяя, нет ли кого возле стола. – Говорят, его сам Неклон и поставил. Чтобы, значит, кто-то свой порт держал. А «почти»… Ну, Джанки, потому что все же эльфов у нас не любят, а он к тому же и эльф-чужак. Трудно ему, невзирая даже на большого покровителя, во всем порту хозяйничать. Вот этот «Мерин», здесь же хозяином Николопулос. Так он с Грецки столковался и им дань платит… платил то есть. Потому как против лепреконов никто, даже псих эльф, не попрет…
Тут гоблин Николопулос как раз и подошел к нам, неся в лапах две миски с мясом, густо посыпанным какой-то приправой. Был он уже совсем седой и сгорбившийся, на носу его красовались огромные, как мельничные жернова, очки, и меня он не признал.
– Что, Дитен? – прогудел гоблин, ставя миски и широким рукавом кожаной рубахи протирая стол. – Еще пива тебе и твоему гостю?
– Еще, пожалуй, – согласился Большак и наклонился к хозяину. – Николя, что невеселый? Опасаешься чего?
Гоблин все тем же рукавом вытер нос – длиннющий, с черными волосатыми ноздрями, – поправил сползший на глаза колпак и пробормотал, покосившись на меня:
– Да не, все путем.
– Ладно, старик, – ухмыльнулся Дитен. – Это – мой хороший друг, понимаешь? Он наши дела знает. И вреда от него не будет, одна токмо польза. Говори, чего случилось?
– Что случилось? – Гоблин зажал ноздрю заскорузлым зеленым пальцем, больше похожим на поросший мхом сук старого дерева, и оглушительно сморкнулся на пол. Доски на небольшом участке пола затлели вонючим дымком. – А то ты не знаешь. Грецки погорели, вот что случилось. А «Дикий Мерин» где стоит? Там… – Он ткнул влево. – Лепреконские склады. Вот там – Ханум Арабески свои лавки держит, а там… – Николопулос поворотился задом к нам и развел руки в стороны, словно пытаясь обнять весь порт. – Там Самурай за главного. Ладно, Грецки теперь нет. А с остальными как быть?
Он горестно покачал головой и пошаркал прочь.
– Теперь понял? – спросил Дитен, придвигая к себе миску и вооружаясь коротким кривым ножом, который достал из сапога. – Нет, не стало порядку после того, как ты исчез.
– Значит, ты жизнью недоволен, Большак? – уточнил я, отставляя недопитое пиво.
Он помолчал, один за другим отправляя в рот куски мяса, и сообщил:
– Никто ею ноне не доволен. А я более прочих. Потому что цирюльня – это не мое. И доходу она почти не приносит. А еще, Джанки… – Большак отложил нож и внимательно посмотрел на меня: – После твоего исчезновения сюда эплейцы наведывались. И, говорили, сам Песчаный Герен в городе побывал. А кое-кто даже рассказывал, что видел в Кадиллицах Мухомора Красную Шапку, и что это именно он тогда несколько домов в центре порушил. Как думаешь, что они все тут искали?
Наступила пауза.
– Макгаффин? – спросил я.
В царящем под лестницей полумраке глаза Дитена Графопыла блеснули.
С этим надо было разобраться сразу же. Подавшись вперед, я сграбастал Большака за воротник куртки и вытянул его грудью на стол. Тарелка с остатками мяса отлетела в сторону, а пустая кружка перевернулась.
– Ты чего? – засипел он испуганно.
