насекомые.
От берега к «Ганзе» тоже вели отпечатки шагов — следы Исаака Хаккабута, который проходил здесь в последний раз после снегопада. Под влиянием сильных морозов эти следы затвердели, как камень.
От скалистых отрогов горного массива до бухты, где зимовали оба корабля, было не больше полкилометра.
Дойдя до бухты, лейтенант Прокофьев обратил внимание спутников на то, что ватерлиния «Ганзы» и «Добрыни» значительно поднялась. Тартана и шкуна возвышались теперь футов на двадцать над уровнем моря.
— Вот любопытное явление! — заметил капитан Сервадак.
— Не только любопытное, но и опасное; — отвечал лейтенант Прокофьев. — Очевидно, под корпусом кораблей, где глубина невелика, происходит постепенное замерзание. Мало-помалу ледяная кора утолщается и с непреодолимой силой выталкивает все, что в ней находится.
— Но этот процесс со временем прекратится? — спросил граф Тимашев.
— Не знаю, отец, — отвечал лейтенант Прокофьев, — ведь морозы еще не достигли предела.
— Еще бы! — воскликнул профессор. — Не стоило улетать на двести миллионов лье от Солнца, если температура там такая же, как на земных полюсах!
— Вы очень любезны, профессор, — усмехнулся лейтенант Прокофьев. — К счастью, холода межпланетных пространств не превышают шестидесяти — семидесяти градусов, что еще довольно терпимо.
— Ничего! — сказал Гектор Сервадак. — Мороз без ветра не вызывает простуды; вот увидите, за всю зиму мы даже ни разу не чихнем.
Между тем лейтенант Прокофьев поделился с графом Тимашевым тревогой, которую внушало ему положение шкуны. Вполне возможно, что вследствие утолщения ледяного покрова «Добрыня» поднимется на значительную высоту. В таком случае шкуне во время таянья льдов угрожает та же опасность, что китобойным судам, которые часто гибнут при зимовке в полярных морях. Но как предотвратить это?
Путники приблизились к «Ганзе», скованной ледяным панцирем. Ступеньки, недавно вырубленные во льду Исааком Хаккабутом, облегчали доступ на борт судна. Любопытно, как поступит старик, если его тартана поднимется еще выше, на сотню футов. Ну, да это уж его дело!
Из медной трубы, торчавшей среди обледенелых сугробов, покрывавших палубу «Ганзы», тянулся легкий синеватый дымок. Скупой старик, очевидно, расходовал топливо с величайшей бережливостью, но он, по-видимому, не очень страдал от холода. В самом деле, лед, сковавший тартану, плохо пропускал тепло, тем самым помогая сохранять внутри судна сносную температуру.
— Эй! Навуходоносор! — крикнул Бен-Зуф.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
где Исаак находит превосходный случай дать денег взаймы из расчета тысячи восьмисот процентов
На зов Бен-Зуфа на корме приоткрылась дверца люка, и Исаак Хаккабут высунулся оттуда по пояс.
— Кто там? — крикнул он. — Что вам нужно? Тут никого нет! Здесь ничего не продают и не дают взаймы!
Вот с каким радушием приветствовал он своих посетителей.
— Потише, любезный Хаккабут! — остановил его капитан Сервадак повелительным тоном. — Вы что же, принимаете нас за воров?
— Ах, это вы, господин генерал-губернатор! — отозвался тот, не выходя из каюты.
— Он самый! — сказал Бен-Зуф, взобравшись на палубу тартаны. — Ты должен быть польщен такой честью. Ну-ка, выползай из своей конуры!
Исаак Хаккабут решился, наконец, вылезти из люка, придерживая дверцу рукой, чтобы в случае опасности тут же ее захлопнуть.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Побеседовать с вами, почтенный Исаак, — отвечал капитан. — Но мы замерзли на морозе, поэтому окажите нам любезность и впустите ненадолго в свою каюту.
— Как? Вы желаете войти? — воскликнул Исаак, даже не пытаясь скрыть, насколько это посещение казалось ему подозрительным.
— Вот именно! — ответил Гектор Сервадак, взбираясь по ступеням в сопровождении своих спутников.
— Но у «меня ничего для вас нет! — жалобно проговорил Исаак. — Я совсем бедный человек.
— Ну вот, начинается нытье! — фыркнул Бен-Зуф. — Посторонись-ка, Илия!
И схватив Хаккабута за шиворот, Бен-Зуф попросту оттолкнул его и открыл дверцу люка.
— Слушайте хорошенько, Хаккабут, — сказал капитан Сервадак, перед тем как войти, — мы не собираемся насильно завладеть вашим добром. Я повторяю: в тот день, когда интересы колонии этого потребуют, я не постесняюсь распорядиться грузом тартаны, то есть ради общественного блага заберу у вас товары… по рыночным ценам Европы!
— По ценам Европы? — пробормотал сквозь зубы Исаак Хаккабут. — Как бы не так! По рыночным ценам Галлии, причем я сам их назначу.
Между тем Гектор Сервадак и его спутники спустились в каюту «Ганзы». Это было тесное помещение, почти целиком загроможденное товарами. В углу, против койки, стояла небольшая чугунная печка, где едва тлели угольки. В глубине виднелся шкаф, старательно запертый на ключ. Несколько табуреток, еловый стол сомнительной чистоты да самая необходимая кухонная утварь — такова была обстановка, правда, мало комфортабельная, но зато вполне достойная владельца «Ганзы».
Как только новоприбывшие спустились в каюту, а старик захлопнул дверь, Бен-Зуф первым делом подбросил угля в печку, так как холод в помещении стоял собачий. Это вызвало упреки и жалобы Исаака Хаккабута, который готов был пожертвовать собственной шкурой, лишь бы не тратить драгоценный запас топлива. Но никто его не слушал. Бен-Зуф пристроился около печки, умело раздувая в ней огонь. Затем гости, рассевшись кто как мог, предоставили капитану Сервадаку объяснить цель их посещения.
Исаак Хаккабут стоял перед ними, судорожно стиснув крючковатые пальцы и всем своим видом напоминая осужденного, которому читают смертный приговор.
— Любезный Исаак, — начал капитан Сервадак, — мы пришли, чтобы попросить вас об услуге.
— Об услуге?
— Да, в наших общих интересах.
— Но у нас с вами нет общих интересов…
— Выслушайте меня и не причитайте, Хаккабут. Мы не собираемся вас ограбить.
— Просить меня об услуге? меня, такого бедняка!.. — плакался старик.
— Вот в чем дело, — заговорил Гектор Сервадак, словно не замечая его испуга.
Судя по столь торжественному вступлению, Исаак Хаккабут мог подумать, что у него потребуют все его состояние.
— Одним словом, любезный Исаак, — продолжал капитан, — нам понадобился безмен. Можете ли вы одолжить нам безмен?
— Безмен? — воскликнул Исаак в ужасе, точно у него хотели занять несколько тысяч франков. — Вы говорите, безмен?
— Ну да, безмен для взвешивания, — нетерпеливо повторил Пальмирен Розет, раздраженный столь долгими переговорами.
— Неужели у вас нет безмена? — спросил лейтенант Прокофьев.
— Есть у него, я знаю! — сказал Бен-Зуф.
— В самом деле… есть… как будто, — отвечал Исаак Хаккабут нерешительно.
— Так вот, почтенный Исаак, — не окажете ли вы нам величайшую услугу, не одолжите ли ваш
