Дымка была зелено-синей и переливистой, она наполнила пространство рыбьими телами, водорослями, щупальцами прячущихся под камнями спрутов…
Я выкрикнул, разворачивая пергамент:
— Ничего я не взял! На месте ваша икра, в тайнике лежит!
Океанское дно, на котором мы вдруг очутились, исчезло. Лепреконы одновременно уселись обратно на лавку.
— Говоришь правду?
— А то. Чего это вы так всполошились?
Агати нехотя пояснил:
— Покупатель крутой вельми. Пропала если б икра, конец нам.
— Да. Красная Шапка шутить не любит…
— Шапка? — Он воззрился на меня. — Шапка при чем тут?
— Не он? Я просто прикидываю, для кого вы икру доставали. Не Шапка, а? Вряд ли это эплейцы или кто-то из баронов. Протектор с Неклоном тоже не стали бы иметь с вами дело… Кто еще, кого вы можете так опасаться? Ага, понял. Песчаный.
Он молчал.
— Значит, Плазмоди Песчаный, точно. Видишь ли, братишка, после смерти Неклона дело сдвинулось с мертвой точки. Ты ведь слышал про фиалу? Фиала с макгаффином? Она в городе, некоторые даже считают, что в Большом Доме, хотя это и не так. Но они полагают, что фиала у Протектора. Протектора прикрывал Неклон, а кто мог подступиться к Неклону, да еще и на его территории? Теперь же, когда Неклона не стало, они собираются в гости… Кое-кто уже и прибыл. По заказу одного из жаждущих заполучить фиалу, Плазмоди, вы раздобыли икру. Но зачем ему икра, не пойму? Он что, хочет Большой Дом взорвать? То есть я пока не могу сообразить, как Плазмоди собирается использовать икру в поисках фиалы?
— Не вари его, он же жареный! — вскричал Кмест Вислоухий во сне. — Светоч, светоч темного царства!
— Не знаю точно, — произнес Агати. — Фиалы не для поисков икра ему нужна, кажется. Пустыне в его нет совсем икры. Будет когда возвращаться, увезти с собой икру хочет он так. Добывать не собирается фиалу Плазмоди. По-моему, хочет уничтожить макгаффин он.
— А, домой, значит… Я-то думал, он хочет Капище взорвать.
Вот тут их проняло по-настоящему — я увидел на лицах Яни и Арка полное непонимание.
— Капище тут при чем? — осторожно поинтересовался Агати.
Вислоухий всхрапнул и вдруг с размаху саданул себя ладонью по щеке, будто прихлопывал комара. Покосившись на него, я ответил:
— Так фиала ж в Капище. Мне это одна аскетка успела сказать, перед тем как умерла. Вы вообще знаете ту историю? Аскетка работала на покойного Ван Берг Дерена и по его приказу перехватила фиалу до того, как она попала к Протектору с Неклоном. Аскетку ранили и преследовали, она убегала и через подземелья пробралась в Большой Дом, но по дороге успела спрятать фиалу в Капище. А почему, думаете, там сейчас весь этот шум? Гномы с Пеном Галатом насели, Капище закрыто. Потому что о фиале ведь еще кое-кто знает, хотя и немногие. И ремонт, что там орки затеяли, это только прикрытие. На самом деле там фиалу ищут… Хорошо, братишки, меня фиала не особенно волнует. Когда у вас Плазмоди собирается икру забирать?
— Попозже только, сегодня.
— Значит, еще успеем. Я пришел за долгом, как вы поняли. У вас денег нет, так расплатитесь икрой. Мне тут немного достали, но я почти всю уже использовал, а мне еще нужно. Икра ведь у вас связанная? Особо много не надо, не волнуйтесь. Хватит одной жмени, Плазмоди ничего и не заметит.
Я встал:
— Идем, чего сидите?
— Не сиди сиднем, — вставил Вислоухий. — А лежи лежнем.
— Зачем тебе икра? — удивился Агати.
— Ты лучше подумай, для чего ее на самом-то деле собирается Плазмоди использовать, — произнес я, засовывая пергамент в карман. — А у меня свои планы.
Нападение и защита
Не надо было идти сюда, времени оставалось все меньше, но я не мог совладать с желанием в последний раз взглянуть на это место. Часа два назад мы с Грецки прокрались вдоль набережной к заброшенному складу. Проникнуть туда незамеченными оказалось довольно просто. Портовый район, да и весь город, опустели, лишь редкие прохожие попадались на улицах. Все чувствовали приближение каких-то бурных и опасных событий. На складе Грецки вытащили из тайника мешок и оделили меня двумя жменями икры в обмен на пергамент. Видно было, как жалко им расставаться даже с такой незначительной частью, но они спешили — как я понял, скоро сюда должен заявиться Плазмоди Песчаный.
Дым стал виден, лишь когда я уже подошел к холму — пылало не все поместье, а лишь мезонин на крыше, да и горел он как-то вяло, скорее всего, уже догорал. Видно было, что огонь не перекинется на всю постройку, а вскоре погаснет.
Зато изогнутое дерево, росшее на склоне перед оградой, полыхало странным пламенем — бледным, как те шары, что висели на его ветвях в тайном пространстве лепреконов.
От дерева к дому тянулась широкая полоса выжженной травы, в копейной ограде зиял пролом. Слева от пролома на наконечники насажено несколько тел. Приглядевшись к ним, я не увидел ни одного защитника — все это были воры, штурмовавшие поместье.
Я пролез через пролом и быстро пошел по саду, то и дело натыкаясь на трупы.
Домик охраны перед входом тоже догорал, внутри сквозь обширные прорехи в стенах виднелось несколько обугленных тел. Большие двери, через которые прошлой ночью я убегал из дома, распахнуты. Тишина окутывала поместье, я шагнул внутрь, пытаясь отделаться от мысли, что трупы в саду и на копейной ограде наблюдают за мной мертвыми глазами.
Возле осколков вазы, которую я тогда ненароком разбил, лежало отрубленное запястье. Сделав несколько шагов, я остановился перед широкой мраморной лестницей. Сдернутый с нее ковер бесформенной грудой лежал на полу первого этажа, мраморные ступени покрывали темные разводы. Стараясь не ступать на них, я медленно пошел вверх.
Сквозь пролом в потолке второго этажа доносилось потрескивание догорающего на крыше мезонина. Только этот звук и нарушал тишину. У дверей спальни лежал разрезанный от шеи до живота труп одного из парней Пена Галата. Я перешагнул через него, затем еще через несколько тел и остановился посреди спальни. Здесь стоял резкий, ядовитый запах, от которого начали слезиться глаза. Дыша ртом, я огляделся.
Перед глазами вдруг возник наполненный трупами зал в Башне гномов, лярва Ланчи с пробитым глазом, торчащая изо рта карлика Ата стрела, эплеец Вага с подрубленными ногами… Я зажмурился, потряс головой, отгоняя непрошеное воспоминание, и широко раскрыл глаза.
Сломанный балдахин кровати лежал на полу. Гоблин Грам сидел, широко расставив ноги, обхватив руками массивное бюро из темно-синего, с черными прожилками камня. На крышке бюро лежали листы пергамента и несколько перьев, а рядом покоилась отрубленная голова Грама — будто большая чернильница диковинной формы. Рот широко раскрыт, как и глаза, почти вылезшие из орбит. Я сделал еще шаг и увидел что-то мокро-блестящее, бесформенное… растоптанного гнома Пиндоса.
В стене позади кровати был пролом, за которым открывался тайник отца. Бюро перевернуто, все ящики выворочены и сломаны, содержимое их разбросано по полу. Запах стал невыносимым, слезы потекли из глаз, в горле запершило.
На кровати, лицом вверх, раскинув руки, лежал Даб.
От ударов, которые ему нанесли противники, большинство усеивающих кожу Даба бородавок лопнуло, взорвавшись, как переполненные гноем нарывы, выплеснув наружу лиловую жижу. Она пропитала прорванную во многих местах одежду Даба, одеяла и подушки. Изо лба лилового бородавочника торчал до половины погруженный в голову гоблинский тесак.
Я закашлялся, прижал руку ко рту и стал пятиться.
