противоположным результатам.
Хальг вырос у воды и был опытным рыбаком, но и это не всегда гарантирует от случайных неудач. И вот однажды, избороздив море вдоль и поперек, юноша ничего не поймал. Выбившись из сил, он возвращался домой с единственной небольшой рыбой.
Сирк в компании четырех колонистов лежал, лениво развалясь, на песчаном берегу. Они поджидали, как обычно, прибытия «Уэл-Киедж». Как только шлюпка причалила, мужчины поднялись и пошли навстречу Хальгу.
— Нам сегодня опять не повезло, приятель, — сказал один из них. — Хорошо, что ты вернулся, а то пришлось бы потуже затянуть пояса.
Попрошайки даже не утруждали себя выдумкой. Каждый день они выклянчивали добычу почти в одних и тех же выражениях, и всякий раз Хальг коротко отвечал: «К вашим услугам». Но на этот раз получилось иначе:
— Сегодня ничего не выйдет.
Это крайне удивило просителей.
— Ничего не выйдет? — растерянно повторил один из них.
— Посмотрите сами, — сказал Хальг. — Одна-единственная рыбешка — все, что я поймал.
— Что ж, придется удовольствоваться и этим, — заявил один из друзей Сирка, прикидываясь добродушным.
— Да? А как же я? — возразил юноша.
— Ты?! — возмущенно воскликнули все в один голос.
В самом деле, каков нахал! Неужели этот индеец полагает, что пять культурных людей, оказывающих ему честь, принимая его дары, будут считаться с ним?
— Послушай-ка, неумытая рожа! — воскликнул один из колонистов. — Какой же ты друг после этого? Неужели у тебя хватит совести отказать нам?
Хальг промолчал, полагая, что поступает согласно принципа Кау-джера: «После того, как обеспечишь себя, помоги другим». Учитель сказал: «После того, как…» Одной рыбы явно не хватало на ужин им самим; следовательно, Хальг имел все основания оставить ее себе.
— Ну, это уж слишком! — заявил другой колонист, возмущенный молчаливым отказом индейца, воспринятым как проявление чистейшего эгоизма.
— К чему столько разговоров? — прервал его Сирк вызывающим тоном. — Если черномазый не дает рыбу — возьмем ее силой. — И, повернувшись к Хальгу, крикнул: — Считаю до трех: раз… два… три…
Хальг, не отвечая, приготовился к защите.
— Вперед, ребята! — скомандовал Сирк.
Пятеро мужчин разом набросились на индейца и вырвали добычу у него из рук.
— Кау-джер! — успел крикнуть юноша.
Кау-джер и Кароли выбежали из дому. Увидев, что творится, они поспешили, на помощь Хальгу.
Нападавшие не ожидали их появления и пустились наутек. Хальг поднялся; хоть и немного помятый, но целый и невредимый.
— Что случилось? — взволнованно спросил Кау-джер.
Молодой индеец рассказал, как все это произошло. Кау-джер слушал, нахмурив брови. Новое доказательство человеческой злобы вновь подрывало все его оптимистические теории. Сколько же еще потребуется фактов, чтобы этот человек признал свое заблуждение и, прозрев, увидел людей такими, какими они являются в действительности?
Но при всем своем альтруизме Кау-джер не мог порицать Хальга. Совершенно очевидно, что правда была на стороне индейца. Учитель только заметил ему, что причина ссоры не стоила столь яростной защиты. Однако на этот раз Хальг не сдался.
— Да ведь все это произошло совсем не из-за рыбы! — воскликнул он, еще разгоряченный борьбой. — Не могу же я, в конце концов, повиноваться им, как раб!
— Ну конечно… конечно, — согласился Кау-джер.
А Хальг, продолжая изливать свое негодование, вдруг выпалил:
— Неужели я буду всегда уступать Сирку!
Не ответив на этот крик возмущенной души, Кау-джер только успокаивающе похлопал юношу по плечу и молча удалился.
Знали ли Сирк и его шайка о продовольственном положении колонии или же их поступки объяснялись просто свойственной им наглостью? Как бы то ни было, только слепец мог не видеть, что колонии грозила самая страшная опасность — голод. А что же происходило в центральных районах острова? Если даже предположить, что там все обстоит благополучно, рассчитывать на создание каких-либо запасов раньше будущего лета не приходилось. Значит, предстояло прожить еще целый год на собственном иждивении, тогда как продуктов оставалось не больше чем на два месяца.
В поселке на левом берегу дела обстояли несколько лучше. Здесь, по совету Кау-джера, с самого начала решили ввести паек, и все переселенцы всячески старались экономить имевшиеся запасы. Они разводили огороды, ловили рыбу. По сравнению с ними беспечность шестидесяти эмигрантов, проживавших на правом берегу, была просто поразительной. Что ожидало этих лежебок в будущем?
Но вдруг совершенно неожиданно к колонистам пришло спасение.
В Чили вспомнили о своем обещании помогать нарождавшемуся государству. В середине февраля против лагеря в бухте Скочуэлл появился корабль под чилийским флагом. Это парусное судно «Рибарто», водоизмещением в семьсот — восемьсот тонн, под командой капитана Хосе Фуэнтеса, доставило на остров сельскохозяйственные орудия, скот, семена и продукты. Такой ценный груз мог служить залогом успеха колонии при условии, что его используют надлежащим образом.
Едва бросив якорь, капитан Фуэнтес сошел на берег и вступил в переговоры с губернатором острова. Ясное дело, Фердинанд Боваль не постеснялся представиться под этим титулом. Впрочем, адвокат имел на него право, поскольку других претендентов не было. Тотчас же началась разгрузка судна.
Тем временем капитан Фуэнтес решил сразу же, на месте, выполнить порученное ему задание.
— Господин губернатор, — сказал он, — моему правительству сообщили, что некий человек, известный под именем Кау-джера, обосновался на острове Осте. Так ли это?
Боваль подтвердил. Капитан продолжал:
— Значит, наши сведения правильны. Разрешите узнать, что собой представляет этот Кау-джер?
— Он революционер, — простодушно заявил Боваль.
— Революционер?! А что вы понимаете под этим словом, господин губернатор?
— Так же, как и все, я называю революционером человека, который восстает против законов и отказывается подчиняться властям.
— У вас были с ним какие-нибудь осложнения?
— Мне с ним нелегко приходится, — с важностью ответил Боваль, — Кау-джер — своевольная натура… Но я его обуздаю.
Капитан, видимо, заинтересовался полученными сведениями. Подумав, он спросил:
— А можно ли взглянуть на этого субъекта, который уже не раз привлекал внимание правительства Чили?
— Нет ничего проще, — ответил Боваль. — Да вот, кстати, он и сам идет к нам.
И Фердинанд Боваль указал на Кау-джера, переходившего по мосткам реку. Капитан пошел ему навстречу.
— Простите, сударь, можно вас на минуту? — сказал он, приподняв фуражку, украшенную золотым галуном.
Кау-джер остановился и ответил на чистейшем испанском языке:
— Слушаю вас.
Но капитан молчал. Впившись взглядом в Кау-джера, приоткрыв рот, он смотрел на него с удивлением, которое даже не пытался скрыть.
— Ну, что же вы хотели от меня? — нетерпеливо спросил тот.
— Прошу прощения, сударь, — наконец заговорил капитан. — Мне показалось, что я узнал вас… Вроде бы мы с вами раньше встречались…
