Эбвин упал на колени, вцепился в сиденье.
Со скрежетом задняя стена вместе с круглым окошком смялась и исчезла в пасти. Вагон наполнился холодным воздухом, стремительно закружились снежинки. Протоволк сглотнул, выпучив синие глаза, в два счета уплел обломки и опять прыгнул, разевая пасть. Тут от взгляда Эбвина его скрыла могучая спина Гаргантюа – широко расставив ноги, согнувшись, эльф обеими руками вцепился в края магриловой топки.
Он закряхтел, в основании топки что-то хрустнуло.
– Х-о-о-о-о... – натужно простонал Гагра, выпрямляясь. Огромная глотка приблизилась к нему вплотную. Эбу показалось, что Гаргантюа стоит на фоне красно-розовой, стремительно вращающейся воронки, куда вот-вот неминуемо свалится, закружится по сужающейся спирали и исчезнет на дне страшного багрового горла.
Эльф взревел, занося над головой вырванную из пола топку.
Извивающийся узкий язык метнулся к нему, ударил по ногам. Гагра отшатнулся и упал на спину, но успел выпрямить руки, вталкивая гудящую топку в горло протоволка.
Вагон накренился – они достигли конца ущелья и поворота.
– Держитесь! – завопил впереди магопес.
– Держись! – закричал Гагре Эб, одной рукой цепляясь за лавку, а вторую протягивая эльфу.
– Держусь! – пробасил Гаргантюа, хватая Эбвина за запястье, в то время как ноги его торчали над рельсами, и длинная бахрома штанин бешено полоскалась в потоке ветра.
Протоволк отпрянул. Оттягивая эльфа от края, Эбвин увидел, что тварь вдруг резко остановилась. Пасть растянулась, словно в нелепой улыбке, – из нее наискось вверх, будто сигара, торчал курящийся дымком обломок трубы. Всеми лапами протоволк вцепился в рельсы, клыки его заходили ходуном, перемалывая топку.
– Берегись! – рявкнул Гагра над ухом Эба, опрокинул его на спину и сам упал рядом, накрыв голову руками.
Раздался приглушенный взрыв. Морду протоволка раздуло так, что она стала почти круглой. Глаза с писком выскочили и закачались на чем-то, что напоминало белые пружинки. Из ушей, из ноздрей, из-под сомкнутой пасти выстрелили тонюсенькие струйки дыма. Мгновение протоволк, похожий на шарик с нарисованной на нем карикатурной мордой, потрясенно пялился вслед вагону.
– УАААААЫЫЫХ! – Пасть раскрылась так широко, будто тварь хотела вывернуться наизнанку, и выпустила наружу широкий поток золотого дыма. Он тараном пробил морозный воздух, почти достиг вагона, обдал лицо Эбвина жаром. С ревом протоволка унесло по рельсам прочь. За одну секунду он превратился в чернильную кляксу, потом в точку, сопровождаемую золотистой запятой магриловой струи, – и исчез.
Горы задрожали. Где-то вверху, у далеких вершин, что-то сдвинулось, заскользило вниз с нарастающей скоростью – и как только отзвучал прощальный вой протоволка, стали слышны другие звуки. Сначала шипение, затем треск, а после и грохот. Со склонов, захватывая по пути все больше снега, маленьких камешков, камней побольше и тяжеленных каменных глыб, к вагону устремилась лавина.
* * *
Бардо Тодол подскочил, увидев, как грубо обошлись враги с его зверушкой. Толстяк-эльф забросил ей в глотку магриловую топку! Тодол чуть не плакал, наблюдая за тем, как зверушку уносит прочь по рельсам. Проследив за ней взглядом и в конце концов потеряв из виду, Бардо опять посмотрел на вагон.
И кивнул.
На беглецов падала снежная лавина.
Глава 9
ВЕЧНЫЕ ЛЬДЫ
Они ввалились в кабину, когда снег уже обрушился на вагон. Гагра швырнул Эба в кресло и сам, подхватив Кастеляна под брюхо, рухнул в другое. Где-то позади лавина проломила рельсы – участок, по которому несся вагон, резко изогнулся кверху. Ревя и грохоча, снег с камнями до краев наполнил узкое ущелье. Панорама гор за передним окном провалилась вниз, ее место заняло небо. Вагон взлетел, как с трамплина. Он вырвался из клокочущих снежных клубов, несколько секунд несся по восходящей дуге, а затем накренился вперед. Гаргантюа протянул руку к рычагу, Эб вцепился в подлокотники и поджал ноги.
Эльф дернул рычаг.
Потолок кабины распался на две части, обнажив небо. Раздалось шипение, и кресла вылетели наружу.
Глаз парил над ними, но теперь уже не черный: в тусклом дневном свете он померк, сделался расплывчатым. Контуры еле угадывались на фоне неба, чуть мерцал большой круглый зрачок... Кресла пронеслись под ним; словно испугавшись столкновения, глаз поднялся и исчез из виду.
Впереди была гора, невысокая в сравнении с теми, между которыми пролегло ущелье, – путешественники летели как раз над ее вершиной. С ближней стороны каменный склон был отвесным. Вагон под креслами уже падал, стремительно уменьшаясь. Ударившись о скалы, он на секунду завис, будто прилипнув к камню, а после медленно развалился на две части. Кувыркаясь и ударяясь друг о друга, обломки полетели в пропасть.
По бокам выдвинулись треугольные крылья – крепкая материя, натянутая на деревянных рамах, – и кресла спланировали дальше. Под ногами Эба пронеслась вершина, затем потянулся крутой, но все же не отвесный противоположный склон.
Тут только Эбвин понял, что у каждого кресла есть пара широких полозьев. Он сжался, зажмурился от ледяного ветра. Хрустнул продавленный полозьями наст, и кресла понеслись по склону, оставляя за собой вздымающиеся дугами шлейфы снега.
– Хо-о-о! – Услыхав этот радостный клич, Эбвин повернул голову. Оказалось, что Гагра, возвращаясь в кабину, успел захватить свою шубу. Теперь он крутил ею над головой и орал от восторга. Ветер развевал черные волосы, павлиньи перья выгнулись назад, глаза эльфа сверкали.
Кастелян сжался на его коленях, вцепившись в комбинезон всеми четырьмя лапами, – кажется, он вовсе не разделял воодушевление Гаргантюа.
– Как тебе это, человек? – проревел Гагра, поворачивая к Эбвину раскрасневшееся лицо. – Есть хоть что-нибудь в ваших городах, что было бы так же прекрасно?
Он сделал широкий жест, указывая на белоснежные склоны и долины.
Кресла неслись дальше, свистел воздух, снег искрился мириадами сверкающих точек. Эбвин сидел, подставив лицо обжигающе-холодному ветру. Грудь переполняло ощущение свободы, и Эба не оставляло чувство, что если сейчас он широко расставит руки, то взлетит, как птица.
Вскоре склон стал более пологим, кресла сбавили ход. Небо светлело, впереди уже виднелись каменные уступы, деревья, припорошенные заросли. Полозья глубже погрузились в снег, Эб вытянул ногу, тормозя подошвой сапога.
– Горы, узнаю вас! – воскликнул Гаргантюа, спрыгивая. Он выпрямился во весь рост, широко развел руки, поднял их над головой, словно зачерпывая полными горстями холодный воздух. – Небо! Хо! Узнаю тебя, небо!
Кастелян, покачиваясь и волоча лапы, сторонкой обошел его, сглотнул и повалился брюхом в снег.
– Психованный эльф! – простонал он, с опаской покосившись на Гагру. – Маньяк! Меня мутит всего, а он радуется.
– А мне тоже понравилось, – возразил Эбвин. – Я с такой скоростью еще никогда не катался.
– И ты псих. – Магопес зарылся в снег мордой и громко фыркнул, отчего в воздух поднялось облачко снежинок.
К ним подошел сияющий Гагра. Он успел натянуть шубу и опять стал похож на медведя, невесть зачем выбравшегося посреди зимы из своей берлоги.
– Есть ли еще хоть что-нибудь, столь же прекрасное, как это? – торжественным голосом повторил он.
– Чего прекрасного? – завопил магопес. – Мороз?! Камни?! Наст?!
– Простор. Красота. Свобода.
