Когда Эбвин проходил мимо печи, из нее вырвался клуб огня. Эб отскочил. Волосы на голове затрещали от жара. Все вокруг дрожало так, что очертания предметов стали расплывчатыми, словно в музее на большой картине, которую рассматриваешь с очень близкого расстояния.
Кастелян стоял возле железной лестницы, ведущей к квадратному люку в потолке.
– Куда? Куда?! – он подпрыгивал, клацал зубами, пытаясь ухватить облачка магии и не позволить Машине втянуть их внутрь себя. После очередного прыжка кривые лапы его подкосились, магопес упал на бок и заплакал, тряся головой и фыркая.
– Видите, что он делает? – всхлипнул Кастелян, когда остальные встали вокруг него. – Тодол высасывает жизнь из моего мира.
– Как помешать? – спросил Гагра. – Большой Кастелян не должен плакать! Пусть скажет, что делать?
Все это время Эбвин продолжал размышлять над своей догадкой и теперь спросил у Кастеляна:
– Но если ты уменьшил себя с Гагрой и спрятался в песчинке, то кто я? Ведь я не снаружи, я жил здесь все время.
– Пусть Кастелян скажет, что делать! – неистовствовал Гаргантюа.
– Надо сломать ее.
Эльф немедля подскочил к конвейеру, схватил магриловый кубик и со всей силы запустил в Машину. Кубик попал точно в треугольный зазор между зубьями шестерни. Она поворачивалась до тех пор, пока зуб другой шестерни не уперся в магрил. Раздался скрип, беспрерывный рокот на мгновение зазвучал тише, затем вновь усилился. Вокруг кубика вспыхнул золотистый ореол, и Машина размолола магрил в труху.
– Ну что вы, друг мой, – обратился Грюон Блюмкин к эльфу. – Это было бы слишком просто. И еще... – гном повернулся к Эбу: – Ты ошибся, это вовсе не песчинка.
* * *
Проникающий из-под пола рокот, звучащий беспрерывно долгие годы, давно стал частью мира Тодола, и потому, когда тональность звука чуть изменилась, маг тут же заметил это и в первое мгновение не поверил своим ушам.
– Что такое?! – он нагнулся, прислушиваясь. Рокот на миг стал тише, затем усилился. На столе зазвенели осколки кувшинов.
– Они подо мной!
Из сундука донесся скрип.
Тодол приблизился к нему и заглянул внутрь. Черная книга раскачивалась, попеременно натягивая цепи. Движения ее были плавными, но сильными, магриловые звенья цепей тихо скрипели от напряжения.
– Ничего не выйдет, – сказал Тодол книге и повернулся, пронзительным взглядом окидывая комнату.
Длинный ряд его милых, его прелестных зверушек тянулся вдоль стены.
– Ты! – сказал Тодол, указывая на одну из зверушек. – Ты и ты, ты, ты, ты, ты...
Он подскочил к столу, схватил еще целый кувшин и понесся вдоль галереи, окропляя скелеты золотистыми брызгами магриловой жидкости. Когда он достиг середины ряда, позади уже началось движение, щелканье, скрип и стук костей о серебряный пол. Возле последней зверушки Бардо остановился, поднял кувшин, чтобы вылить остатки, но передумал и оглянулся.
Сойдя с черных гранитных постаментов, зверушки выжидающе смотрели на него. Из сундука вновь донесся скрип цепей, но Тодол не обратил на это внимания.
Зверушки смотрели на него.
Бардо Тодол широко улыбнулся и перевел взгляд на большой квадратный люк в полу.
В сундуке магриловые цепи звякнули опять.
* * *
– Тогда Гагра попробует по- другому!
Эльф все еще сжимал крысиное копье. Ухватив оружие обеими руками, он пошел вокруг Машины, широко замахиваясь и обрушивая тяжелый железный наконечник на шестерни и рычаги. Его фигура скрылась в струях бьющего из Машины дыма.
– Увы, я сомневаюсь, что это может помочь, – заметил Блюмкин, скептически приподнимая бровь. – Мой дорогой Кастелян, почему бы вам не воспользоваться мощью Зубастика?
– Потому что я пес! – взвыл Кастелян. – Я с трудом могу колдовать в этом теле!
Сквозь дрожащий задымленный воздух к ним метнулась фигура Гагры.
– Там... – растерянно начал он, показывая копьем вверх, и не успел договорить. Грохоча костями о железные ступени, по широкой лестнице вниз устремились зверушки.
От обилия матовых костей, черепов и пустых глазниц у Эбвина зарябило в глазах. Впереди всех летел сокол, затем бежала рысь, извивались позвонки питона, стучал костяными крыльями голубь, переставляли лапы незнакомые, диковинные существа...
Первым опомнился Блюмкин. Подпрыгнув, он кулаком сбил голубя в воздухе и встал в боксерскую позу, медленно поводя перед собой согнутыми руками. Гагра вовсю размахивал копьем, круша противников, Кастелян крутился волчком, клацал зубами и рычал.
А Эб испугался. Скелеты – это было как в кошмарном сне, и он отступил, прижавшись спиной к стене, так что фигуры дерущихся исчезли в дыму. Сквозь рокот Машины доносился треск и стук. Эбвин зажмурился и сжал зубы так, что у него загудело в голове.
И понял, что его ладонь все это время лежала на рукояти жезла.
Рукоять была теплой. Не открывая глаз, Эб медленно поднял другую руку и тоже положил ее на жезл.
Он не мог вызвать морозных псов, он вообще ничего не мог. Он не умел колдовать, он не был магом – всего лишь слуга, ремонтирующий старую домашнюю утварь и по приказу хозяйки ухаживающий за животными.
– Кастелян сказал, что я не маг, – прошептал он.
Рядом прозвучало ритмичное перестукивание. Медленно вытаскивая жезл из-за ремня, Эб стоял, зажмурившись.
От Машины донесся вскрик Гагры.
Кости простучали совсем близко и смолкли.
Вытащив жезл, Эбвин обеими руками занес его над головой, так что снежинка на конце звякнула о стену. Кастелян сказал – ты не маг, но еще он сказал – магические вещи слушаются тебя. Ты справился с магриловым замком, а ведь с ним не мог справиться сильный эльф! А еще ты сумел починить путанку и заклинание Потока...
Эб открыл глаза.
Прямо перед его лицом медленно покачивался из стороны в сторону череп питона.
* * *
На своем месте осталась только одна зверушка, но Бардо очень не хотелось, чтобы она покидала постамент. Эта была звезда галереи, самая большая, самая могучая зверушка из его коллекции. Тодол решил, что остальные справятся без ее помощи, и поставил кувшины на пол.
Он удовлетворенно прислушался к тому, что происходило внизу. Зверушки явно теснили врагов.
Сквозь рокот и звуки сражения опять донесся скрип. Бардо Тодол оглянулся. Над краем сундука виднелась черная обложка.
– Тебе не вырваться.
Он приблизился к сундуку. Книга парила у верхнего края стенок, удерживаемая натянувшимися цепями. Вокруг выпуклого глаза по коже ползли иссиня-черные кляксы. Магриловые звенья напряженно поскрипывали и медленно растягивались, из круглых становясь овальными.
Бардо приоткрыл пасть, показывая книге длинный, тонкий язык.
– Ничего не выйдет, – прошипел он. – Ты – всего лишь моя книга.
Она рывком подалась вверх, цепи натянулись до предела и глухо заскрипели.
– Тихо! – прикрикнул на нее Тодол. – Я написал тебя, я – твой хозяин. Что ты можешь сделать мне? Только трепыхаться, шелестеть страницами... – Он наклонился и с издевательской ухмылкой погладил книгу лапой.
От напряжения на обложке выступили темно-красные капли. Буквы проступили в верхней части, на
