– Я и так берегусь! – пробормотал Саркани.
Эта угроза Силаса Торонталя ещё больше укрепила Саркани в намерении отделаться от сообщника.
– Ну, не будем ссориться, дорогой Силас, – сказал он громко, – к чему это? Споры возбуждают нервы, а сегодня мы не должны нервничать!.. Берите пример с меня: верьте в судьбу и не отчаивайтесь!.. Если нас опять постигнет неудача, не забудьте, что миллионы ждут нас в другом месте, ведь вы тоже получите свою долю этих богатств!
– Да!.. Да!.. Я должен отыграться! – твёрдо сказал Силас Торонталь, в котором вновь пробудился азарт. – Да, банку слишком уж везло вчера, и сегодня вечером…
– Сегодня вечером мы будем богаты, очень богаты! – воскликнул Саркани. – Я вам это обещаю, Силас, но теперь мы уже не потеряем своего выигрыша! Однако что бы там ни было, а завтра мы покинем Монте- Карло! Мы уедем…
– Куда?
– В Тетуан, и сыграем там последнюю партию, на этот раз беспроигрышную! Да, беспроигрышную!
4. ПОСЛЕДНЯЯ СТАВКА
Клуб иностранцев, обычно называемый казино, открывался в одиннадцать часов утра. Игроков было мало, но рулетка уже начала функционировать.
Столы были установлены в строго горизонтальном положении. Малейший наклон их поверхности мог бы повлиять на движение шарика, брошенного на вращающееся колесо рулетки, а игроки воспользовались бы этим в ущерб банку.
На каждом из шести столов, где играли в рулетку, лежало по шестидесяти тысяч франков золотом и ассигнациями, на каждом из двух столов, где велась карточная игра 'тридцать и сорок', – по сто пятьдесят тысяч. Это была обычная ставка банка до открытия сезона, и администрации редко приходилось возобновлять её. Ведь банк всегда остаётся в выигрыше, взять хотя бы выход нуля в рулетке и рефет в игре 'тридцать и сорок'. Таким образом, азартная игра не только безнравственна сама по себе, но ещё и бессмысленна, так как шансы в ней не равны.
Вокруг столов рулетки уже стояло по восемь крупье с лопаточками в руках. Около них теснились игроки и зрители. По залам расхаживали инспектора, наблюдавшие как за крупье, так и за игроками, а лакеи неслышно прислуживали гостям и служащим, которых насчитывается в казино не менее ста пятидесяти человек.
Около полудня поезд, прибывший из Ниццы, привёз новую партию игроков, среди которых находилось немало завсегдатаев казино. В этот день пассажиров было, пожалуй, больше обычного: серия семнадцати красных произвела сильное впечатление. Это был как бы новый аттракцион, и все те, кто живёт азартной игрой, собрались в казино, чтобы, затаив дыхание, следить за всеми перипетиями битвы за зелёными столами.
Через час все залы уже были полны. Разговаривали вполголоса, главным образом о последнем необычайном выигрыше банка. Трудно представить себе что-нибудь более мрачное, чем эти огромные залы, несмотря на обилие позолоты, на богатые украшения, многочисленные газовые люстры, заливающие все кругом ярким светом, и масляные лампы с зеленоватыми абажурами, свисающие с потолка над игорными столами. Публики собралось очень много, и всё же преобладал не гул голосов, а звон золотых и серебряных монет, бросаемых на столы, шуршание банковых билетов и непрестанно раздававшиеся равнодушные возгласы то одного, то другого шефа партии: 'Красный выиграл', 'Семнадцать! Чёрный! Нечет! Меньше восемнадцати!'
Однако два иностранца, прославившиеся накануне своим чудовищным проигрышем, пока не появлялись в казино. Некоторые посетители уже пытались поймать счастье, – кто в рулетку, а кто в 'тридцать и сорок'. Но игра шла с переменным успехом, выигрыши и проигрыши чередовались, и ничто не предвещало, что вчерашнее «чудо» может повториться.
Саркани и Силас Торонталь явились в казино лишь около трёх часов. Но прежде, чем войти в игорный зал, они несколько раз прошлись по обширному холлу, привлекая к себе всеобщее внимание. На них смотрели, их подстерегали, и любопытные спрашивали себя, возобновят ли эти игроки борьбу со случайностью, которая обошлась им так дорого накануне. Некоторые игроки-'профессионалы' охотно продали бы им свои непогрешимые системы, но вид у иностранцев был неприступный. Банкир смотрел по сторонам блуждающим взглядом, вряд ли замечая, что делается вокруг. Саркани был ещё холоднее и сдержаннее, чем обычно. Оба пытались сосредоточиться перед решающей битвой.
Среди лиц, наблюдавших за ними с тем любопытством, с каким обычно глазеют на больных или осуждённых, выделялся иностранец, по-видимому решивший не покидать их ни на минуту.
Это был молодой человек лет двадцати двух – двадцати трёх, с тонким подвижным лицом, с лукавой искоркой в глазах и острым носом, который, казалось, многое мог пронюхать. Его на редкость живые глаза прятались за стёклами очков. Юноша засунул руки в карманы пальто, а пятки сдвинул, словно для того, чтобы умерить порывистость своих движений: видимо, в жилах у него текла не кровь, а ртуть. Одет он был вполне прилично, но не по последней моде и без претензий на дендизм. И всё же казалось, что он чувствует себя не совсем ловко в своём хорошо сшитом платье.
Впрочем, это и не удивительно: молодой человек был не кто иной, как Пескад.
А в саду казино его ожидал Матифу.
Послал обоих друзей в этот монакский рай или ад доктор Антекирт.
Доставил их накануне в Монте-Карло «Электро-2» из флотилии острова Антекирты.
Вот с какой целью они приехали сюда.
После двух дней принудительного пребывания на борту «Феррато» Карпена был высажен на берег и, несмотря на его протесты, заключён в один из казематов острова. Здесь бывший каторжанин без труда понял, что лишь сменил одну тюрьму на другую. Избавившись от сеутской каторги, он, сам того не ведая, попал во власть доктора Антекирта. Где он находится? Выиграл ли он, или нет от этой перемены? Вот те вопросы, которые с беспокойством задавал себе Карпена. Впрочем, он твёрдо решил сделать всё возможное, чтобы улучшить своё положение.
Поэтому он ответил с полной откровенностью на первый же вопрос, заданный ему доктором.
