ей попадется кареглазый герой романа Достоевского, а уж не упаси Боже, черноглазый — нет! Такой ей не нужен! Да и это правильно, чего размениваться-то? У нас же по улицам одни герои Достоевского шатаются: ездят на метро, ремонтируют на улицах «Мерседесы», бомжуют, лазают по заборам… Выбор-то огромен.
А вообще, как это все скучно. Я даже завидую женщинам, с их несбыточными мечтами. Пусть ни у кого ничего не получиться, пусть все это глупости, но, по крайней мере, они еще на что-то надеются!
У меня было ощущение, что мне неожиданно и сильно дали кулаком в печень! Я глотала ртом воздух, и никак не могла собраться с мыслями. Мои надежды, розовые мечты и иллюзии, с которыми я прожила на свете 35 лет, и которые достались мне в наследство от трех поколений женщин нашей семьи, только что спустили в унитаз беспощадной правдой жизни! Правдой, которую я никогда не говорила даже себе. Больше мне не хотелось ничего читать, ни с кем говорить… Мне хотелось лечь под одеяло и плакать от жалости к себе, хотя, в свете вышеизложенного, это было еще более бессмысленно, чем искать пресловутого, не к ночи упомянутого, трижды проклятого Настоящего Мужчину.
Помочь мне могла только всезнающая Лилька и я набрала ее номер.
Зачитав основные постулаты данной классификации, я задала мучающий меня вопрос:
— Лиль, как ты считаешь, он прав?
— Что тебе сказать, отличное шовинистское выступление мужика с больным российским менталитетом. Фактически, что он сказал? «Ты являешься человеком второго сорта только на основании того, что ты женщина и тебе за тридцать. И не важно, какая ты: умная, красивая, добрая, талантливая, трудолюбивая… Все это не важно — есть лишь уцененная категория пола и возраста, которая диктует тебе смотреть на любого мужчину, обратившего на тебя внимание, как на Бога. Ты лузер, тебя никто не полюбит, ты опоздала выйти замуж и родить ребенка, и до самой старости ты должна ублажать любого женатого мужика, предоставляя свою квартиру для встреч, ни на что не претендуя, просто молча и покорно ублажать его в постели и на кухне, смахивая невидимую миру слезу, когда он на законных основаниях пойдет к своей жене». Ну как ты могла на это купиться? Любовь мужчины с такими суждениями о жизни в принципе недорого стоит, будь он хоть муж, хоть любовник. Классик сказал, что даже осетрины второй свежести не бывает, а здесь одним росчерком пера миллионы женщин были объявлены «людьми второй свежести». Грустно только одно — это мнение большинства российских мужчин. Но это не делает их правыми, это всего лишь чудовищные реалии сегодняшнего дня. Какое-то искривленное пространство, в котором утеряны чувства любви, уважения, благодарности, ответственности, верности. Это не красит мужчин, а всего лишь ведет их к краху. Если у нас женщины «второй свежести», значит, мужчины и вовсе протухли! И если ты признаешь его правоту, ты никогда уже не сможешь ценить и уважать себя. Каждый человек самобытен и достоин любви. А если их проблема в том, что они на эту любовь не способны — что ж, тогда я могу их только пожалеть!
Лилька, как мама Форреста Гампа, все так чудесно могла объяснить. Я выдохнула и решила не терять надежды.
Глава 10. Мамботворчество. Часть 2
Алексей Свиридов, 39:
Пышка:
После того, как меня грубо и без моего на то добровольного согласия окунули в сточную канаву реальности, я стала с опаской относиться к мужским дневникам. «Ну их в зад, этих „пЕсателей“, — обиженно думала я, вновь поднимая анкету в поиске. — Шансов выиграть джек-пот тоже мало, но люди покупают билеты и иногда даже выигрывают! Если признавать свое поражение, даже не вступая в битву, то какой вообще смысл жить, надеяться, мечтать?»
Ради сохранения жалких, потрепанных лоскутов своих девичьих иллюзий, я решила не лезть больше в дневники суровых реалистов, а насладиться обществом романтиков. Вскоре я поняла, что идея была дикая. Нет, никто здесь не посягал на мое конституционное право искать с карманным фонариком призрак Мужчины Моей Мечты, но теперь я реально рисковала умереть от смеха. Романтики оказались теми еще убийцами!
Они писали стихи. Наверное, во времена Пушкина за подобное стихосложение их отправили бы в Сибирь вместо декабристов, во времена Маяковского бросили бы на борьбу с контрреволюцией, и даже Асадов вполне мог настучать им по голове своей тростью. Но в интернете эти убийцы поэзии чувствовали себя вполне комфортно.
Пародия родилась в моей голове помимо моей воли и, возможно, навалив большую кучу в тонкую душу поэта, я тут же написала в комментариях:
