уже щуку на конце своей удочки. Потом продолжал: «Небу хотелось сделать монарха», одна рука его поднималась кверху, указывая на небо, другая, проводя круг над гордо приподнятой головой, представляла королевскую корону. «Возмущаясь против приговора судьбы», все его тело сильно сопротивлялось толчку, который старался отбросить его назад. «Он сказал бы, управляя своей лодкой»… Тогда обе его руки, быстро шевелясь слева направо и справа налево, как будто он управлял кормовым веслом, показывали, как ловко направил бы он лодку.
Своими ухватками Матьяс Ван-Гит походил на этого певца. В разговоре он употреблял отборные выражения и должен был стеснять собеседника, который не мог стать дальше от движения его рук.
Впоследствии мы узнали от него самого, что Матьяс Ван-Гит был профессором естественной истории в Роттердамском музее. В конце концов обстоятельства сложились так, что, наскучив безуспешно преподавать теоретическую зоологию, он приехал в Индию заняться практически.
Это ему удалось, и вот он сделался поставщиком важных домов в Гамбурге и Лондоне, снабжающих публичные и частные зверинцы в обоих полушариях.
В Тарриани Матьяс Ван-Гит привел важный заказ хищных зверей в Европу. Его кочевье находилось только в двух милях от ловушки, из которой мы его избавили. Но каким образом он попал в нее? Вот как он объяснил Банксу это приключение.
— Это было вчера. Солнце уже зашло, когда мне пришло в голову посетить одну из ловушек для тигров, сделанную моими руками. Я вышел из крааля, который вы удостоите вашим посещением, господа, и добрался до этой прогалины. Я был один, моя прислуга занималась необходимыми работами, и я не хотел отвлекать ее от них, считая это неблагоразумным. Подойдя к ловушке, я увидал, что подвижная доска приподнята, из этого я заключил не без некоторой логики, что туда не попался ни один хищник. Однако я хотел проверить, на месте ли приманка и хорошо ли действует сторожек. Вот почему я проскользнул в узкое отверстие.
Рука Матьяса Ван-Гита изящным изгибом обозначила движение змеи, приближающейся сквозь высокую траву.
— Войдя в ловушку, — продолжал поставщик, — я рассмотрел кусок козьего мяса, запах которого должен был привлечь обитателей этой части леса. Приманка была не тронута, я хотел уйти, когда рука моя невольно задела сторожек, доска упала, и я очутился в своей собственной ловушке, не имея никаких способов выбраться из нее.
Тут Матьяс Ван-Гит на минуту остановился, чтобы лучше заставить нас понять всю важность его положения.
— Однако, господа, — продолжал он, — не скрою от вас, что я взглянул на дело с комической стороны. Положим, я был в плену, и не было тюремщика, который мог бы отворить мне дверь моей тюрьмы, но я думал, что мои люди, не видя меня в краале, встревожатся моим продолжительным отсутствием и начнут меня искать. Следовательно, был только вопрос времени, «потому, что же делать на ночлеге, если не думать?» — сказал французский баснописец. Я думал, а часы проходили, не изменяя моего положения. Настала ночь, голод давал себя чувствовать; я сообразил, что лучше всего обмануть его сном, и вот как философ, примирясь со своим положением, я заснул глубоким сном, и, может быть, он продолжался бы и долго, если бы я не был разбужен необычайным шумом. Дверь ловушки приподнималась, свет потоком входил в мое темное убежище, и мне стоило только выбежать. Каково же было мое волнение, когда я увидал оружие смерти, направленное прямо в грудь. Еще одно мгновение — и час моей свободы был бы последним в моей жизни. Но господин капитан захотел признать во мне существо своей породы… и мне остается только поблагодарить вас, господа, за то, что вы возвратили мне свободу.
Таков был рассказ поставщика. Надо признаться, что мы не без труда преодолевали улыбки, возбуждаемые его тоном и жестами.
— Итак, — спросил Банкс, — вы расположились в этой части Тарриани?
— Да! Как я уже имел удовольствие сообщить вам, мой крааль находится только в двух милях отсюда, и если вам угодно почтить меня вашим присутствием, я буду очень рад принять вас.
— Мы вас посетим непременно, мистер Ван-Гит, — ответил полковник Мунро.
— Мы — охотники, — прибавил капитан Год, — и устройство крааля будет для нас интересно.
— Охотники! — вскричал Матьяс Ван-Гит, — охотники!
Он не мог помешать своей физиономии выразить, что имеет весьма посредственное уважение к сынам Немврода.
— Вы охотитесь за хищными зверями…
— Единственно с целью убивать их, — перебил его Год.
— А я единственно с целью брать их живьем, — с великолепным движением гордости возразил поставщик.
— Мы не будем с вами конкурировать, мистер Ван-Гит, — сообщил капитан Год.
Поставщик покачал головой, тем не менее, узнав что мы охотники, он не взял назад своего приглашения.
— Когда вам угодно следовать за мною, господа? — спросил он с грациозным поклоном.
В эту минуту в лесу послышались голоса, и человек шесть индусов показались на повороте большой аллеи, которая шла от прогалины.
— А! Это мои люди! — и вполголоса прибавил: — Ни слова о моем приключении! Прислуга крааля не должна знать, что я попал в свою ловушку, как обыкновенный зверь! Это может ослабить ту важность, которую я всегда должен сохранять в их глазах.
Знак согласия с нашей стороны успокоил поставщика.
— Господин, — сказал тогда один индус, бесстрастное и умное лицо которого привлекло мое внимание, — мы вас ищем более часа.
— Я был с этими господами, которым угодно проводить меня до крааля, — ответил Ван-Гит. — Но прежде чем мы оставим прогалину, надо привести в прежнее состояние эту ловушку.
По приказанию поставщика индусы занялись исправлением ловушки. В это время Матьяс Ван-Гит пригласил нас осмотреть ее внутренность. Капитан Год проскользнул туда за ним, а я за капитаном. Место было несколько тесно для жестов нашего хозяина, который действовал так, как в гостиной.
— Поздравляю, — сказал капитан Год, осмотрев устройство. — Очень хорошо придумано!
— Не сомневайтесь, капитан, — ответил Матьяс Ван-Гит, — такие ловушки несравненно лучше прежних ям с кольями из жесткого дерева и гибких согнутых деревьев, поддерживаемых петлей. В первом случае зверь распорет себе брюхо, во втором удавится. Очевидно, это все равно, когда дело идет об истреблении хищных зверей. Но для меня они нужны живые, целые, без малейшей порчи.
— Очевидно, — заметил капитан Год, — мы действуем не одинаково.
— Мой способ действия, может быть, лучший, если спросить зверей.
— Я их не спрашивал, — ответил капитан.
— Но, — спросил я Матьяса Ван-Гита, — когда эти животные попадут в ловушку, как вы их выводите оттуда?
— Подвижную клетку ставят возле отверстия; пленники сами бросаются в нее, и мне стоит только отвезти их в крааль спокойным и медленным шагом моих домашних буйволов.
Только была кончена эта фраза, как послышались крики.
Нашим первым движением было броситься из ловушки. Что случилось?
Змея-бич самой ядовитой породы была разрублена палочкой, которую один из индусов держал в руке, в ту самую минуту, когда ядовитое пресмыкающее бросалось на полковника.
Это был тот самый индус, которого я уже заметил. Его быстрое вмешательство спасло сэра Эдварда Мунро от неизбежной смерти. Крики, слышанные нами, испускал один из служителей крааля, изгибавшийся на земле в последних судорогах агонии. По начальной, роковой случайности отрубленная голова змеи отскочила на его грудь, зубы вонзились, и несчастный умер от сильного яда менее чем в одну минуту, так что не было возможности помочь ему.
Пораженные этим ужасным зрелищем, мы бросились к полковнику Мунро.
— Ты не ужален? — спросил Банкс, поспешно схватив его за руку.
— Нет, Банкс, успокойся, — ответил сэр Эдвард Мунро, подходя к индусу, которому был обязан жизнью.
