— Послушай, Банкс, предлагая нам услугу, Калагани имел заднюю мысль.
— Какую?
— Этого я еще не знаю, но он отправился на берег совершенно с другой целью.
Банкс посмотрел на Мунро, и брови его нахмурились.
— Мунро, — сказал он, — до сих пор Калагани выказывал нам много преданности, особенно тебе! Каким образом ты заподозрил его в измене теперь? Чем ты можешь доказать это?
— Разговаривая с нами, он почернел, а когда темнокожие лгут, они всегда чернеют. Я двадцать раз ловил по этому признаку индусов в бенгали и никогда не ошибался.
На этом основании я убежден, что, несмотря на прежнюю честность, Калагани обманывает нас теперь.
Это наблюдение сэра Эдварда было совершенно справедливо, как я в этом убедился впоследствии. Индусы чернеют, когда лгут, точно так же, как белые краснеют…
Эта особенность не ускользнула от опытного глаза полковника, и ее следовало принять в расчет.
— Но что может иметь он против нас?
— Это мы узнаем позднее, и дай Бог, чтобы не слишком поздно, — заметил полковник.
— Слишком поздно! — воскликнул Год. — Разве нам действительно угрожает опасность?
— Во всяком случае, ты хорошо сделал, Мунро, отправив с ним Гуми: он предан нам всей душой и если заметит что-нибудь…
— Тем более что я предупредил его, и он будет остерегаться товарища.
— Подождем утра, — решил Банкс. — Туман рассеется с восходом солнца, и тогда мы сообразим что делать.
Во всяком случае, другого исхода не предвиделось. Ночь пришлось опять провести без сна. Прислуга экспедиции расположилась в столовой, а мы пришли в гостиную на диваны; разговор не клеился, но мы внимательно прислушивались к малейшему шороху.
Часов около двух внезапно послышался рев хищников. По звуку голосов, долетевших до нас, Банкс определил расстояние от берега в милю. Вероятно, стая диких животных пришла к озеру пить.
Вскоре мы заметили, что легкий ветерок постоянно сносит наш поезд к берегу.
Не только рев становился громче, но можно было уже различить могучее рычание тигров от хриплого воя пантер.
— Какой случай подстрелить пятидесятого! — не мог не воскликнуть Год.
— Отложите эту заботу до другого раза, капитан! — возразил Банкс. — Надеюсь, что на рассвете, когда мы будем причаливать, звери очистят нам место.
— Лишь бы Гуми и Калагани не попали прямо на них!
— Не тигров страшусь я для Гуми! — возразил полковник Мунро.
Его подозрения положительно росли с каждой минутой. Признаюсь, и я начинал разделять их, а между тем все услуги, оказанные нам индусом в Гималаях, самоотвержение, с каким он рисковал своей жизнью, спасая Мунро и капитана Года, говорили в его пользу.
Часов около четырех звери смолкли, и нас поразило то, что крики их затихли не мало-помалу, как должно было бы случиться, если бы они расходились постепенно, а тишина наступила сразу.
Было очевидно, что они спасались от другого, более сильного врага.
Безмолвие резко заменило шум. Мы стояли лицом к лицу с фактом, причина которого была неизвестна, но тем не менее увеличивала нашу тревогу. Из предосторожности Банкс велел погасить огни. Следовало тщательно скрыть присутствие парового дома.
Часам к шести поднялся легкий ветерок. Первые лучи солнца прорезали туман, и берег ясно показался на юго-востоке, выступая открытым мысом.
— Земля, — крикнул капитан Год, сидевший на спине слона.
Плавучий поезд находился не более как в двухстах метрах от мыса, к которому его несло свежим северозападным ветром.
Берег был пуст. Между деревьями не замечалось даже признака жилья, и мы могли причалить без опасений, что и сделали благодаря усилившемуся ветру.
Подняться на берег за отсутствием пара было нельзя; не теряя ни минуты, мы вслед за капитаном выпрыгнули на берег.
— Дров! Дров! — крикнул Банкс, и через час мы разводили пары.
Собрать топливо затруднений не представляло, земля была усеяна сучьями достаточно сухими для немедленного употребления, что касается пищи, потребность в которой начинала давать себя чувствовать, мы возложили эту заботу на охотников. Паразар перенес свою деятельность к Калуфу, и мы с грехом пополам утолили голод.
Три четверти часа спустя пар достиг достаточного давления, железный великан двинулся и вступил на берег.
— В Джубульпар! — крикнул Банкс, предварительно справясь с указаниями компаса.
Но не успел Сторр повернуть регулятора, как бешеные крики раздались на опушке леса. Шайка индусов, человек в полтораста, бросилась на паровой дом. Башня, вагон — все было занято, прежде чем мы успели опомниться. Почти одновременно индусы оттащили нас шагов на пятнадцать от поезда и таким образом пресекли всякий путь к побегу. Можно вообразить наш гнев и злобу, последовавшей за тем сцене разрушения и грабежа. Индусы кинулись на паровой дом с топорами, все было расхищено и уничтожено. Ничто не уцелело из внутреннего убранства! Огонь довершил остальное, и через несколько минут все погибло.
— Бездельники! Канальи! — кричал Год, вырываясь из рук крепко державших его индусов.
Но также, как и мы все, он принужден был ограничиться бесплодными ругательствами, которых, по- видимому, индусы даже и не понимали. Вырваться из рук наших мучителей не было никакой возможности.
Огонь погас, пощадив только безобразный остов подвижного павильона, проехавшего половину полуострова.
Индусы принялись за «Железного великана», желая уничтожить и его. Но тут они оказались бессильны; стальная бронь защищала гиганта; несмотря на все усилия, он уцелел, что привело капитана в неописуемый восторг.
В это мгновение показался человек, вероятно начальник шайки, и все разбойники выстроились вокруг него. Он шел с проводником, в котором мы тотчас узнали Калагани. Но Гуми не было: вероятно, он жизнью заплатил за свою преданность, и нам было не суждено свидеться с ним.
Калагани приблизился к полковнику Мунро и, не опуская глаз, хладнокровно показав на него, произнес:
— Вот этот!
Сэра Эдварда окружили, схватили, и он исчез в толпе, двинувшейся на него, не успев даже пожать нам руки или закричать нам что-нибудь на прощание.
Капитан Год, Банкс, сержант, Фокс — все мы рвались спасти его из рук индусов!.. Но пятьдесят человек повалили нас на землю, и малейшие движения кончились бы смертью! В эту минуту мы не могли спасти полковника Мунро и должны были беречь свои силы для будущего.
Через четверть часа индусы отпустили нас и убежали вслед за первым отрядом. Преследование их пользы не принесло бы, а между тем мы хотели броситься вперед.
— Не трогайтесь с места, — сказал Банкс.
Мы повиновались.
Итак, все нападение индусов, предводительствуемых Калагани, было направлено против одного полковника. Какая цель могла руководить изменником? Действовать самостоятельно он не мог, это было ясно. Чьим же орудием был он в таком случае?.. Имя Нана Сахиба невольно пришло мне в голову…
На этом месте оканчивается рукопись Моклера. Молодой француз не видал последних событий, служивших заключением драмы. События эти обнаружились впоследствии и служат дополнением к рассказу о путешествии по Северной Индии.
