и распределили между семейными норами, – мастер обнял ее. Арна, позволявшая себе становиться слабой только в присутствии Гунды, ненадолго прижалась лицом к его плечу и отстранилась.
– Тебе надо вернуться в вашу нору, – сказал Гунда.
Она молчала, глядя в его глаза, и мастер-воин, подумав, добавил:
– Нет. Конечно, ты туда не пойдешь…
– Ты сам учил меня сражаться, – откликнулась Арна.
– Я бы не стал, но ты уговорила меня.
– Да. Но ты согласился. Теперь я могу драться… Не мечом, но хотя бы дубинкой, не так, как большинство твоих воинов, но все же и лучше многих других. Так почему я должна быть в норе, а не здесь? Дай мне палицу.
Вместо ответа он поцеловал ее. От зала они отошли недалеко, сквозь прикрытую дверь доносился гул голосов. Заглушив его, в кладовую проник глухой стук, и Большой Гунда выпрямился, прислушиваясь.
– Это хуже всего, – произнес он. – Мы не видим, что снаружи, не понимаем, что там происходит, что они затеяли… Как идет работа в туннеле?
– Они обещают закончить за ночь. Но, Гунда… Нельзя просто повести туда всех детей и стариков. Первыми должны пойти воины. Враги могут оставить на поверхности отряд. Я думаю, они давно нашли все старые выходы.
– Главное, чтобы работники добрались до поверхности.
– Ты дашь мне что-нибудь?
– Да, – сказал он. – Да, палицу. И щит. Все равно ты не послушаешься и не вернешься в нору.
– Так идем.
Покинув кладовую, они направились в сторону зала. Если бы не все происходящее, старшая внучка мудрого, выжившего из ума мастера Драмана уже несколько дней как рассказала бы Гунде о том, что недавно узнала сама. Несмотря ни на что, по дороге в кладовую Арна все же решилась сообщить ему… Но в последнее мгновение передумала. Она ждала ребенка, и если бы Большой Гунда узнал про это, то точно запретил бы ей оставаться здесь.
– Там никак не пробиться. Они сказали – под досками плотный слой земли. И неизвестно, как далеко он тянется. Вдруг засыпан весь туннель? – Старшина ополчения Рико стоял перед Фаном Репковым, прижимая к груди висящий на ремне сигнальный рог.
– Ясно. Все равно надо оставить людей над выходом.
– Они и стоят. По десять человек у каждого.
Кивнув, Фан отвернулся от старшины. Много сил понадобилось, чтобы собрать людей вместе – за те несколько дней, что они находились здесь, ополченцы и лесовики приспособились ночевать в уцелевших после пожара сараях и амбарах, как могли, обжились там, и теперь неохотно покидали свои жилища. Фан слышал про такую штуку, как «военный дух» – так вот, у его войска этот самый дух отсутствовал начисто. Рико в сопровождении грозного здоровяка Жила, помощника Репкова, долго ходил по холму, отдавая приказы, бранясь и даже крича. Шри Юшвар, глава лесовиков (оба вождя более мелких племен, присоединившихся к войску, погибли во время нападения), зарезал двоих дикарей – только это и заставило остальных, ворча, взяться за тесаки и встать у склона напротив ворот.
Сейчас колья ограды были увенчаны головами: несколько их десятков, с бородами и без, лесовики насадили на отесанные заостренные верхушки. Большинство – мужские, но попадались и женские, даже несколько детских. Юшвара это все очень веселило, он иногда подходил к ограде и, глядя вверх, принимался о чем-то разговаривать с головами защитников, выкрикивать оскорбления и хохотать.
– Долго они собираются там копаться? – недовольно пробормотал Фан и зашагал по склону. Рико потопал следом, и вскоре к ним присоединился вынырнувший откуда-то из-за сараев Делано Клер. Где приос берет вино, наемник не понимал – но Клер исхитрялся напиваться почти каждый день. Пока войско стояло тут, пришлось отрядить пару телег в Коломму за провиантом. Фан подозревал, что приос договорился с возничими, и они доставили ему несколько кувшинов выпивки, хотя Репков запретил.
В первую ночь, когда войско ворвалось за палисад, здесь творились жуткие дела. Лесовики, не привыкшие церемониться с потерпевшими поражение врагами, буйствовали, пытая и добивая раненых; ополченцы, опьяневшие от крови, вскоре присоединились к ним. Хорошо хоть в следующие два дня наемник заставил оттащить трупы карлов подальше и сжечь – а то бы на холме сейчас смердело.
Он остановился спиной к распахнутым воротам. Настил через ров, пространство перед воротами – все было забито людьми с оружием на изготовку. В склоне холма темнела обширная яма, на дне ее полтора десятка человек орудовали кирками и лопатами.
Стоящий рядом с наемником Делано Клер ухмыльнулся, самодовольно и многозначительно покосился на Фана. Это была его, приоса, заслуга, это под его пытками один из раненых карл рассказал про то, что здесь слой земли гораздо тоньше, чем в остальных местах.
Люди стали расступаться: к яме пробирался Шри Юшвар. В каждой руке он сжимал тесак с широким ржавым лезвием. Обнаженный грязный торс, украшенный многочисленными шрамами, темное худое лицо с блестящими узкими глазками, длинные, немытые патлы – все это делало вождя похожим на хищного лесного зверя, невесть зачем вставшего на задние лапы.
Приблизившись, Юшвар панибратски пнул локтем в бок приоса – тот качнулся, – поглядел на Фана, на Рико.
– Клянусь Немалой, сколько можно рыться в навозе?! – заорал он, нагибаясь над краем ямы. – Эгей, земляные черви! – Вождь ухмыльнулся.
Несколько лиц обратились к нему, и один из лесовиков прокричал:
– Оно дрожит.
– Это дрожат твои ноги, Шангар! – Шри, по жизни большой весельчак, громко захохотал.
