— И без тебя пустим, — ответил Клифтон.
— А если кому-нибудь из начальства вздумается здесь зимовать, — что ж, вольному воля, — сказал Пэн. — Пусть себе остается, он сложит ледяной дом и заживет там, как настоящий эскимос.
— Ну, это не годится, Пэн, — возразил Брентон. — Никого нельзя оставлять, понимаете вы или нет? Да, мне думается, Шандон и так согласится; видать, ему не по себе, и если с ним потолковать по душе…
— Ну, это еще вилами писано, — возразил Пловер. — Шандон — человек крутой и упрямый. Пощупать его не мешает, да только осторожно.
— Подумать только, — вздохнул Болтон, — через месяц мы можем быть уже в Ливерпуле! Мы живо перемахнем через южную границу льдов. В начале июня Девисов пролив бывает свободен, и уж мы сумеем добраться до Атлантического океана.
— К тому же, — добавил осторожный Клифтон, — если мы вернемся с Шандоном, он возьмет на себя ответственность за все, мы получим свои деньги, да еще и наградные. А если воротимся без него, — кто знает, как еще повернется дело.
— Умные речи приятно и слушать, — сказал Пловер. — Этот дьявол Клифтон рассуждает, как все равно ученый. Не годится нам ссориться с господами из адмиралтейства, никого не будем здесь оставлять, — так будет надежнее.
— А что, если начальство не пожелает идти назад? — коварно спросил Пэн, который то и дело подзуживал товарищей.
Вопрос был поставлен ребром, но матросы уклонились от прямого ответа.
— Об этом потолкуем в свое время, — пробормотал Болтон. — Только бы нам залучить Ричарда Шандона, а это, думается мне, не так уж трудно.
— А все-таки кое-кого я оставлю здесь, — сказал Пэн, добавив скверное ругательство, — хотя бы он отгрыз мне руку.
— Это собаку?
— Да, собаку: я живо сведу с нею счеты!
— Вот это дело! — заметил Клифтон, возвращаясь к своей излюбленной теме. — Ведь эта проклятая тварь всему виной.
— Она околдовала нас, — заявил Пловер.
— Затащила в эти проклятые места! — сказал Гриппер.
— И нагромоздила у нас на пути такую прорву льдов, какой еще никогда не видывали здесь в эту пору, — прибавил Уолстен.
— А на меня напустила глазную болезнь, — пожаловался Брентон.
— И отменила выдачу джина и водки, — заметил Пэн.
— Она всему виной! — воскликнули в один голос возмущенные матросы.
— И вдобавок ко всему она же и капитан! — ввернул Клифтон.
— Так погоди же ты, окаянный капитан! — крикнул Пэн в приступе злобы. — Тебе хотелось побывать здесь, ну, так ты и останешься здесь!
— Но как бы его изловить? — спросил Пловер.
— Теперь самое подходящее время, — ответил Клифтон. — Шандона нет на бриге; второй помощник дрыхнет у себя в каюте; туман такой, что хоть глаз выколи, и Джонсон нипочем нас не заметит…
— А где собака? — спросил Пэн.
— Спит в трюме около угольной ямы, — ответил Клифтон, — и если кому вздумается…
— Это уж мое дело! — яростно крикнул Пэн.
— Берегись, Пэн! Ей ничего не стоит перекусить железный брусок.
— Пусть она только пошевельнется, — я мигом распорю ей брюхо, — погрозился Пэн, вытаскивая нож.
И он бросился к выходу, а за ним Уорен, захотевший помочь товарищу в этом предприятии.
Вскоре матросы вернулись, неся на руках собаку, у которой крепко были связаны веревкой лапы и морда. Пэн и Уорен набросились на нее, когда она спала, и несчастное животное не могло от них увернуться.
— Ура! Молодчина, Пэн! — крикнул Пловер.
— А теперь что ты будешь с ней делать? — спросил Клифтон.
— Утоплю. Посмотрим, вернется ли она назад… — со свирепой усмешкой сказал Пэн.
В двухстах шагах от брига находилась отдушина тюленя, круглое отверстие, которое он прогрызает зубами, находясь под водой. Сквозь это отверстие тюлень выходит на лед подышать воздухом; он не дает отдушине замерзнуть, ибо у него так устроены челюсти, что он снаружи не может прогрызть отверстие, чтобы в случае опасности скрыться от врагов.
Пэн и Уорен направились к этой отдушине и, несмотря на яростное сопротивление собаки, безжалостно швырнули ее в воду, а затем заложили отверстие большой льдиной, не позволявшей догу выбраться наружу, так что животное было плотно закупорено в ледяной тюрьме.
— Счастливого пути, господин Капитан! — с торжеством крикнул Пэн.
