месяца. Зимовка сопряжена с физическими и моральными трудностями. Экипаж падает духом от долгого бездействия и тяжелых лишений. Поэтому я рассчитывал остановиться где-нибудь поближе к полюсу.
— Да, но волею судьбы Баффинов залив закрыт…
— Но почему же он был открыт для другого, — гневно воскликнул Гаттерас, — для этого американца, для этого…
— Слушайте, Гаттерас, — перебил капитана доктор, — сегодня только пятое июня. Не будем отчаиваться. Проход может неожиданно открыться перед нами. Вам известно, что льды легко разламываются на куски даже в тихую погоду, как будто входящие в их состав разнородные массы обладают какой-то особенной взрывчатой силой. Поэтому мы всегда можем надеяться найти свободное от льдов море.
— Пусть только оно освободится, и мы его пройдем! Весьма вероятно, что за проливом Белло нам представится возможность подняться к северу проливом Пила или проходом Мак-Клинтока, и тогда…
— Капитан, — сказал подошедший в эту минуту Джемс Уолл, — мы рискуем лишиться руля от столкновений со льдинами.
— Что ж, рискнем рулем, — ответил Гаттерас, — но снять его я не разрешу! Каждую минуту, ночью и даем, мы должны быть в полной готовности. Постарайтесь, Уолл, сохранить руль — пускай отталкивают льдины. Но руль должен остаться на своем месте. Слышите?
— Однако… — начал было Уолл.
— Я не нуждаюсь в ваших замечаниях, — строго сказал Гаттерас. — Можете идти!
Уолл вернулся на свой пост.
— О! — в сердцах воскликнул Гаттерас. — Я отдал бы пять лет жизни, лишь бы только продвинуться подальше к северу! Более опасного прохода я не знаю. В довершение всех бед сейчас мы так близко от магнитного полюса, что компас бездействует, стрелка или совсем не движется, или мечется как безумная, то и дело меняя направление!
— Вы правы, капитан, плавание опасное, — сказал доктор. — Но люди, которые на него отважились, знали наперед, какие трудности их ожидают, и потому их ничто не должно смущать!
— Ах, доктор, настроение экипажа за это время вновь изменилось: вы же видите, что помощники уже начинают мне возражать. Поступили они на бриг только потому, что им были предложены очень выгодные условия. Но это имеет свою дурную сторону, так как они стремятся поскорей вернуться на родину. Мое предприятие, доктор, не встречает сочувствия, и если я потерплю неудачу, то не по вине матросов, с которыми всегда можно совладать, а по недостатку доброй воли у помощников… Но они дорого за это заплатят!
— Вы преувеличиваете, Гаттерас.
— Ничуть не преувеличиваю! Может быть, вы думаете, что экипаж недоволен препятствиями, которые я встречаю на своем пути? Напротив! Они надеются, что это заставит меня отказаться от моих намерений. Они не ропщут и не будут роптать до тех пор, пока «Форвард» движется на юг. Безумцы! Они воображают, будто приближаются к Англии! Но если только мне удастся подняться к северу, вы увидите, что настроение их переменится. Но клянусь вам, что никто в мире не заставит меня отступить от раз принятого решения! Дайте мне малейший проход, щель, в которую мог бы протиснуться бриг, и хотя бы при этом он потерял часть своей медной обшивки, — я все преодолею!
Желание капитана до некоторой степени исполнилось. Согласно предсказаниям доктора, вечером наступила внезапная перемена: под влиянием ветра, течений и температуры ледяные поля разошлись, и «Форвард» смело помчался вперед, рассекая своим стальным форштевнем плавающие льдины. Шел он всю ночь и во вторник к шести часам утра выбрался из пролива Белло.
Но каково же было бешенство Гаттераса, когда он увидел, что дорога на север преграждена! Однако у него хватило силы воли, чтобы сдержать овладевшее им отчаяние, и, делая вид, что предпочитает единственный открывшийся путь остальным путям, он вошел в пролив Франклина. Подняться проливом Пила было невозможно, и Гаттерас решил обогнуть остров Принца Уэльского и затем войти в пролив Мак- Клинтока. Но он прекрасно знал, что Шандона и Уолла не обманешь, ибо они понимали создавшееся положение вещей.
6 июня не произошло ничего особенного; небо заволакивали снеговые тучи, и казалось, предвещания солнечных колец начинали сбываться.
В течение тридцати шести часов «Форвард» шел вдоль извилистых берегов Бутии, но ему так и не удалось приблизиться к острову Принца Уэльского. Гаттерас усиливал пары и беспощадно жег уголь, надеясь пополнить запасы топлива на острове Бичи. В четверг дошли до конца пролива Франклина и опять увидели, что дорога на север преграждена.
Отчаяние овладело капитаном. Он не мог вернуться назад, льды заставляли его идти вперед, а между тем дорога за ним беспрестанно закрывалась, точно свободного моря никогда не существовало там, где час назад прошел бриг.
Таким образом, «Форварду» не только не удавалось подняться к северу, но он не мог остановиться ни на минуту из опасения быть затертым льдами. Он бежал перед льдами, как корабль бежит перед бурей.
В пятницу 8 июня бриг находился близ берегов Бутии, у входа в пролив Джемса Росса, которого во что бы то ни стало следовало избегать, так как он ведет прямо к американскому материку.
Произведенное в полдень наблюдение показало 705'17" широты и 9646'45" долготы. Узнав эти данные, доктор нанес их на карту и убедился, что бриг достиг магнитного полюса, того места, где, по определению Джемса Росса, племянника сэра Джона, находится эта замечательная точка земного шара.
Берега были плоские, и только в расстоянии мили от моря почва приподнималась футов на шестьдесят.
Так как котел «Форварда» нуждался в промывке, то капитан велел забросить якорь на ледяное поле и позволил доктору отправиться на берег в сопровождении боцмана. А сам Гаттерас, равнодушный ко всему, что не имело непосредственного отношения к его намерениям, заперся у себя в каюте и молча пожирал глазами карту полярных стран.
