Микеланджело и Рафаэль?
— Конечно.
— И такие поэты, как Гомер, Виргилий, Мильтон, Ламартин и Гюго?
— Я в этом уверен.
— Такие философы, как Платон, Аристотель, Декарт и Кант?
— Без сомнения.
— Такие учёные, как Архимед, Евклид, Паскаль, Ньютон?
— Могу в этом поручиться.
— И такие комики, как наш Арналь, такие фотографы, как… Надар?
— Разумеется.
— Однако, дружище Барбикен, если они так же умны, как и мы, а может, и того умнее, то почему же им до сих пор не пришло в голову попытаться завести сношения с Землёй? Почему они не запустили лунный снаряд на Землю?
— А кто тебе сказал, что они этого не сделали?
— В самом деле, — заметил Николь, — им это было легче сделать, чем нам, и по двум причинам: во- первых, сила притяжения Луны в шесть раз слабее силы притяжения земного шара, а это значительно облегчило бы взлёт снаряда; во-вторых, им пришлось бы выбросить снаряд всего на восемь тысяч лье, а не на восемьдесят тысяч, что потребовало бы вдесятеро меньшей метательной силы.
— А тогда, я повторяю, — сказал Мишель, — отчего же они этого не сделали?
— И я повторяю, — ответил Барбикен, — кто тебе сказал, что они этого не делали?
— Когда же?
— Да, может быть, за тысячи лет до нашего появления на Земле.
— А снаряд? Где же их снаряд? Покажи!
— Милый друг, — ответил Барбикен. — Пять шестых поверхности земного шара покрыты водой. Отсюда пять шансов из шести, что если такой снаряд и был пущен с Луны, то он погребён теперь на дне Атлантического или Тихого океана; а может быть, попал в какую-нибудь пропасть в те времена, когда земная кора ещё не успела окончательно затвердеть.
— Дружище Барбикен, — воскликнул Мишель, — у тебя на всё находится ответ! Я просто преклоняюсь перед твоей премудростью. И всё-таки я выдвигаю гипотезу, которая мне больше по сердцу: хотя лунные обитатели и древнее и мудрее, чем мы, а пороха ещё не выдумали!
В эту минуту громкий лай Дианы прервал разговор друзей; собака, по-видимому, требовала своей доли в завтраке.
— Батюшки! — воскликнул Мишель. — Мы так увлеклись спорами, что совсем позабыли о наших псах.
Диане был тотчас же предложен здоровенный кусок пирога, который она проглотила с большим аппетитом.
— Знаешь, Барбикен, нам следовало бы сделать из нашего снаряда второй Ноев ковчег и доставить на Луну каждой земной твари по паре.
— Ну, для этого у нас не хватило бы места, — ответил Барбикен.
— Пустяки, — возразил Мишель, — стоило бы только немного потесниться!
— Это было бы тем более остроумно, — заметил Николь, — что такие жвачные, как бык и корова или лошадь, оказались бы нам очень полезны на Луне. К несчастью, в нашем вагоне довольно мудрёно устроить конюшню или хлев.
— Можно было бы по крайней мере, — сказал Мишель, — взять с собой хотя бы осла, ну хоть бы самого маленького ослика, это мужественное и терпеливое животное, на котором так любил кататься верхом старичок Силен! Люблю я этих бедных ослов! Они сущие пасынки и неудачники среди прочих созданий природы. Их избивают не только при жизни, но даже и после смерти
— Что ты хочешь сказать? — спросил Барбикен.
— Да ведь барабаны выделываются из ослиных шкур!
Это глубокомысленное замечание Мишеля вызвало весёлый смех друзей. Но внезапный крик Ардана скоро прервал общее веселье.
— Друзья мои, — сказал Мишель Ардан, заглянув в логово Сателлита. — Болезнь Сателлита прошла!
— Тем лучше, — сказал Николь.
— Да нет же, — отозвался Мишель, — я хочу сказать, что он издох. Вот это действительно печально, — продолжал он с огорчением. — Диана, бедняжка, боюсь, что тебе уже не придётся стать родоначальницей лунной собачьей породы!
Несчастный Сателлит действительно так и не оправился от полученной раны. Он околел — в этом невозможно было сомневаться.
Мишель Ардан растерянно глядел на своих друзей.
— Теперь перед нами встаёт вопрос, — сказал Барбикен, — мы не можем на целые сутки оставлять труп пса в снаряде.
— Конечно, не можем, — ответил Николь, — но наши окна на шарнирах, их легко можно открыть; распахнём одно из окон и выбросим труп пса в пространство.
— Так мы и сделаем, — сказал Барбикен после некоторого раздумья, — но при этом мы должны быть очень осторожны.
— Почему же? — полюбопытствовал Мишель.
— По двум причинам, которые ты легко поймёшь, — ответил Барбикен. — Первая причина касается воздуха, заключённого в снаряде. Мы должны постараться, чтобы его улетучилось как можно меньше.
— Но ведь мы же возобновляем воздух!
— Да, возобновляем, но только частично, — возразил Барбикен. — Наш аппарат, дорогой Мишель, производит только кислород. Кстати, нам нужно следить за тем, чтобы количество вырабатываемого кислорода не превышало известного предела. Избыток кислорода может вызвать в нашем организме чрезвычайно нежелательные физиологические явления. Так вот, мы возобновляем кислород, но не можем возместить потери азота — газа, который не поглощается нашими легкими и содержание которого в воздухе должно оставаться неизменным. А именно азот-то и может быстро улетучиться через открытое окно.
— Много ли его улетучится, пока мы выбросим нашего бедного Сателлита, — возразил Мишель.
— Хоть и немного, а всё-таки постараемся не мешкать.
— А вторая причина? — спросил Мишель.
— Вторая причина — нельзя напускать наружного холода в наш вагон. Температура за стенками нашего снаряда настолько низка, что мы рискуем замёрзнуть.
— А Солнце на что?
— Солнце согревает наш снаряд, потому что он поглощает его лучи, но Солнце не согревает пустого пространства, в котором мы летим. Там, где нет воздуха, нет и тепла, так же как нет и рассеянного света. Следовательно, там, куда не проникают непосредственно лучи Солнца, и темно, и холодно. Здесь температура пространства определяется только излучением звёзд; такая же температура установилась бы и на Земле, если бы в один прекрасный день наше Солнце погасло.
— Ну уж этого опасаться не приходится, — ответил Николь.
— Кто знает, — возразил Мишель Ардан. — К тому же, даже если Солнце и не потухнет, разве не может случиться, что наша Земля отдалится от него?
— О господи! — воскликнул Барбикен. — У нашего Мишеля опять новые идеи!
— А то как же, — продолжал Мишель, — разве вы не знаете, что в тысяча восемьсот шестьдесят первом году Земля пересекла хвост кометы? Допустим, что притяжение какой-нибудь кометы оказалось бы сильнее солнечного притяжения. Тогда земная орбита изогнулась бы в направлении этого блуждающего светила, а Земля, став его спутником, умчалась бы на такое расстояние от Солнца, что его лучи уже не могли бы согревать земную поверхность.
— Это действительно может случиться, — согласился Барбикен, — но весьма вероятно, что последствия такого происшествия окажутся менее угрожающими, чем ты предполагаешь.
— Почему же?
