— Не стоило мне идти с тобой.
Свирт остановился и удивленно глядел на спутника, тоже остановившегося в двух шагах от него, по- прежнему, бесстрастно взирающего на моряка.
На губах Сэлвора появилась усмешка.
— Не ясно?
— Хотелось бы объяснений!
— Предчувствие у меня плохое. Не знаю, почему, но мне кажется, что я с тобой влипну в какую- нибудь дурацкую историю — и основательно!
Майкил присвистнул.
— А говорят, что Кинг Сэлвор в приметы не верит! Значит, врали?
Ирландец ничего не ответил, лишь пожал плечами и зашагал дальше, даже не подозревая, как он был прав.
В портовых городах того времени не было четко обозначенной границы между портом и городом, потому, если говорили, что с корабля идут в порт, то это почти означало, что идут в город, ибо эти два понятия укладывались в матросских головах в единое целое. Поэтому, чтобы не ввести читателя в заблуждение, будет правильнее сказать, что моряки направлялись к ближайшей таверне, и это удивило
Майкила: не лучше ли вспомнить поручение капитана и потом сидеть за столом, сколько душе угодно! Кинг немедленно объяснил свое поведение:
— Посмотрим, чем дышит город.
Свирт привык доверяться более опытному товарищу и, не раздумывая, пошел за ним.
Вскоре двое матросов очутились у цели. Над дверями одноэтажного здания красовалась вывеска, изображавшая человека с длинной белой бородой, короной на голове, сидевшего верхом на пузатой бочке. Раскрыв рот в безудержном смехе, он держал в одной руке трезубец, а в другой — пенящуюся кружку. Голое тело обвивал зеленый плющ и водоросли, а из бочки во все стороны брызгало пиво.
Надпись на вывеске гласила: «Веселый Нептун!»
Взглянув на вывеску, Майкил обратился к другу:
— Похоже, этот толстяк большой любитель погулять!
Взгляни, Кинг, одна зелень только и осталась.
— Будешь так гулять, — сказал Сэлвор, — и зелени не останется, пойдешь по миру, в чем мать родила.
Свирт весело рассмеялся и вслед за товарищем вошел в таверну.
Таверны в портах разнятся на внешний вид. Глазам может предстать грязная хибара, отличная от лачуги лишь размерами, или же хороший, добротный дом. Но неизменно входящего встречают шум и гам вперемешку с парами спиртного и табачным дымом, висящими в воздухе. За столами оживленно переговариваются моряки, вернувшиеся из дальних странствий, бандиты, пришедшие, чтобы обмыть удачно провернутое дело и договориться о новых, разная шваль, которой немало в любом порту. Весело смеясь, они потягивают вино или ром, перебрасываются в кости или карты, между делом похлопывая по предоставляемым, словно невзначай, бедрам девиц весьма сомнительной репутации и поведения. Порой кто-нибудь, изредка подвыпив, что-то не делил с соседом за столом, вскакивал и бросал ему в лицо такие слова, за которые получал коечто покрепче слов. Но буянившие успокаивались сами, либо их выпроваживали за дверь пинками. Между столами, разнося заказы, снуют женщины в платьях, покрой которых не может скрыть пышности груди и округлости бедер.
Однако здесь моряков встретила гробовая тишина, непривычная слуху. Не звенела посуда, не было многочисленных посетителей, только за двумя-тремя столами сидели несколько человек.
Кинг озадаченно хмыкнул — он был неприятно удивлен.
— М-да, Майкил, по-моему, здесь больше уместна вывеска «Кислая черепаха».
Майкил прыснул в кулак, а Кинг разочарованно вздохнул:
— Неинтересное местечко!
— Эй, парни! — моряков звал плотный мужчина, сидевший за столом, уставленным бутылками с напитками и блюдами с едой. — Присаживайтесь, вместе одолеем эту гору на палубе!
Купив пару бутылок, моряки воспользовались приглашением чернобородого мужчины средних лет, по одежде которого опытные взгляды определили старого морского волка, вынужденного сохнуть на берегу.
— Паршивый же у вас городишко, милейший, — сказал Кинг, в очередной раз, разливая по оловянным стаканам темное вино. — Похоже, что мы надолго застряли здесь. Ваше здоровье!
Опорожнив стакан, мужчина невольно крякнул, беря с блюда кость, обросшую мясом.
— Напрасно так говоришь. Городок наш невелик, но не плох, однако, в последнее время у нас все вверх дном, как на тонущем корабле. И все из-за отряда, что стоит под городом.
— Большой отряд?
— Люди говорят, полторы тысячи.
— Отряд — кого? Крыс? Полевых мышей?
— Сторонников короля!
От внимательного взгляда Кинга не ускользнуло то обстоятельство, что при этих словах Майкил перестал есть и внимательно слушал. Не переставая наблюдать за товарищем, Кинг спросил:
— И какого короля? Ведь их сейчас два, и черт разберет, кто из них прав!
— Верно, — согласился бывший моряк. — Эти — из армии Якова, чтоб им всем провалиться!
— Я смотрю, вы враждебно настроены к этим людям, — заметил Кинг, пряча под ладонью усмешку. — Не протестант, ли случаем?
— Я — истинный католик! — твердо, чтобы не оставалось сомнений, сказал мужчина. — Но в этот отряд ушли два моих сына. Ливень, буря, ветер — все им нипочем! Как только ни уговаривал, как ни упрашивал — все напрасно, ушли. Да и одни ли они — полгорода ушло, кто к тем, кто к этим. — В сердцах рассказчик бросил кость на стол. — Уходят — за веру, за землю! А вернутся ли? Ведь дети не чужие, свои!
— За истинную веру и жизни не жалко! — с жаром воскликнул Майкил.
— Заткнись! — бросил Кинг. — Продолжайте, прошу вас!
— А что продолжать? — произнес бородач. — Слава богу, говорят, что вечером они уходят.
— Значит они еще здесь? — быстро спросил Свирт.
— От города с полмили будет, — последовал ответ.
— Ладно! — поднялся Кинг. — Загрузились — и пошли по делам!
— Но Кинг, — начал Майкил, однако Сэлвор оборвал его одним словом, и Майкил понял, что уговоры бесполезны.
Молча, шли моряки, неспешно ступая по еще мокрой мостовой. Кинг жевал конфеты, а Майкил шел под впечатлением от услышанного. Погруженный в раздумье, он постоянно отставал, заставляя Кинга останавливаться и поджидать его. Когда Сэлвор остановился в очередной раз, то спросил подошедшего Майкила:
— Чем твоя голова набита? Смотри, треснет черепок от раздумий тяжких.
Майкил посмотрел на Кинга взволнованными глазами и тихо произнес:
— Не могу я, понимаешь, не могу!
— Что?
— Быть в стороне!
— Кинг зло сплюнул — он понял в чем дело. Еще два года назад, когда на барке стало известно о перевороте и горячих призывах обоих королей «к защите истинной веры», Кинг и Майкил постоянно спорили. Свирт, убежденный католик, готов был с первых дней следовать под знамена Якова, но в Англии, где ремонтировался барк, такие мысли опасно было произносить вслух. Ремонт, плавание, болезнь не дали ему этой возможности, а Кинг упорно отстаивал перед товарищем свои идеи, моряк не хотел проливать кровь за Якова или Вильгельма. Он хорошо понимал истинную суть этой борьбы, хотя, конечно, не обо всем догадывался. Кинг твердо знал, что призывы к борьбе за веру — лишь ширма, скрывающая истинные цели противоборствующих сторон. Неудивительно, что Кинг разозлился, хотя вывести его из себя было нелегко, — в горячих спорах рассудительному ирландцу не удавалось убедить своего фанатичного
