плуг.
Орудие, как мы видели, это очень древнее. Во всяком случае, тысяч десять лет ему уже есть. И все 100 веков его делали по рецептам Гесиода и безвестного автора сабана те же самые люди, которые с ним выезжали в поле. Конечно, университетов эти люди не кончали и, как правильно заметил М. Неручев, о механике и представления не имели. Однако их университет — это опыт предков и свой собственный. Он закреплялся в виде традиций, иногда настолько прочных, что кое-где любые изменения конструкции плуга карались отсечением головы или передачей в руки «святой инквизиции», что было ничуть не лучше.
Современный конструктор или агроном не связан страхом быть наказанным за «вольнодумство». А традициями связан. Кстати, и систему обработки почв, основанную на использовании отвального плуга, называют часто «традиционной».
Сейчас многие ученые считают, что эта система себя изживает, хотя «изживание» надо понимать в историческом смысле слова: революции в сельском хозяйстве не могут совершаться за несколько лет.
Подробнее о причинах «кризиса плута» мы поговорим позже. Теперь же следует подчеркнуть одно важное обстоятельство: при всем своем многообразии, конструктивном совершенстве, соединенном с простотой и прочими многочисленными достоинствами, одни почвообрабатывающие орудия никак не могут справиться с поддержанием плодородия земли.
XX век принес земледелию большие успехи и крупные разочарования. В прошлом веке благодаря работам Либиха и других агрохимиков казалось, что будущее сельского хозяйства — в развитии методов и средств удобрения земли. В последовавшие 100 лет химия совершила гигантский скачок вперед, действительно обеспечив значительный рост урожаев. В то же время была признана ограниченность ее возможностей. Если в XIX веке считали, что ключ к урожаям — в питании растений, то в XX обнаружили, что земля практически неистощимая кладовая минеральных питательных веществ. Но кладовая на замке; из нее растению не так-то просто достать нужные элементы.
Ключ к замку, как показала русская школа почвоведения, может дать только физика почвы. Но регулирование физических свойств достигается в основном механической обработкой. Таким образом, последняя была реабилитирована, а плуг вновь вознесен на тот пьедестал, на который возвели его еще древние наши предки и с которого он временно был свергнут слишком ретивыми приверженцами либиховской агрохимии.
Не успели, однако, отгреметь фанфары, и вот уже доказано, что чем больше мы обрабатываем землю, тем… хуже. Вновь замыкается круг. Химия, биология, физика, механика почвы — все они по очереди претендовали на главную роль в грандиозном спектакле, каждый год разыгрываемом между человеком и землей. И полного успеха не имели.
Но, может быть, в этом спектакле вообще нет главных ролей? Быть может, здесь все статисты? Или все — главные?
Мы уже убедились, что почва — тело сложное, комплексное. А раз так, то и подход к ней простым быть не может. Постепенно агрономы пришли к мысли о необходимости не однозначных решений той или иной проблемы возделывания растений, а последовательного проведения в жизнь целого
Глава 6
Христофор Колумб открывает севообороты
Природа в своем «естественном состоянии» неистощимо плодородна. Проблема «выпаханности» перед ней не стоит. А между тем дикие травы хотят есть так же, как и интеллигентная пшеница. Мало того, если возделывание пшеницы на одной и той же земле приводит к постепенному ухудшению физических свойств последней, то почему этого не происходит на целине, на лугу, в лесу? Выходит, что дикая родня культурных злаков умеет ремонтировать почву?
Мы уже говорили, что на лугу или в лесу никогда не увидишь больших пространств, покрытых исключительно едким лютиком, молочаем или подорожником. Совместный способ существования не только обеспечивает растениям постоянный «кусок хлеба», но и делает почву практически неистощимой.
А вот пшеница живет на поле одна. И если год за годом оставлять ее в горделивом одиночестве, то, забирая постоянно одни и те же вещества и «изнашивая» одни и те же части почвенного механизма, она постепенно приведет к его остановке. Для капитального ремонта этого механизма придется отправить его в многолетний перелог, попросту почву забросить. Между тем не исключено, что, изнашивая одни части, пшеница может ремонтировать другие. У диких-то ведь получается!
Возникает мысль: если нельзя совместить посевы пшеницы и картофеля на одной площади в одно время, то нельзя ли организовать то же сообщество, разделив его по времени: один год сеять одно, другой — на том же месте — другое? Тогда то, что портится одним растением, будет восстанавливаться другим. Короче: дело спасения утопающих — дело рук самих утопающих! И что не смогли сделать плуг, агрохимия и агромикробиология, не могут ли сделать сами растения? Такое чередование культур на одном и том же участке поля назвали
Мысль о севообороте не нова, смена плодов была известна еще римлянам. В паровом земледелии, сменившем кочевую подсеку и степную залежную систему, поля тоже разделялись: первый год сеяли озимое, второй — яровое, а на третий оставляли землю отдыхать под паром, то есть вспаханную, но не засеянную. Такую систему обычно называли «трехполкой». Такова была «классическая» трехполка, дожившая у нас до 1917 года. Чтобы установились более сложные циклы, человек должен был вынести из огородов в поля овощи, увеличить посевы под так называемыми техническими культурами и познакомиться со многими растениями, о которых ранее и представления не имел.
Джемс Бейли служил поваром у главнокомандующего войсками Северо-Американских Соединенных Штатов в период войны за независимость. По совместительству он трудился в английской разведке. Приверженность к Интеллидженс сервис и английской короне у этого достойного кулинара была настолько сильна, что в 1776 году он решился отравить генерала Вашингтона, наперед зная, что после этого патриотического акта ему придется добровольно отправиться вслед за умерщвленным. В своей предсмертной записке отравитель доносил шефам: «Я положил в жаркое, предназначенное для генерала, несколько красных мясистых плодов одного ядовитого растения, родственного нашей белладонне… Через несколько часов генерала не будет в живых… Я исполнил свой долг, не хочу ждать отмщения и намерен сам лишить себя жизни».
Вероятно, Бейли устрашился смерти в жестоких мучениях от того же яда, который он дал Вашингтону. Повар предпочел смерть от кухонного ножа. Его жертва после обильной трапезы прожила еще полных 23 года. Ядом были помидоры!
Христофор Колумб, как известно, Америку не открывал. Задолго до него туда пробрались скандинавские викинги. Зато предприимчивый генуэзец открыл европейцам нечто большее — новую эпоху.
К тому благословенному моменту, когда кто-то из матросов Колумба закричал «Земля!», европейскому феодалу грабить у себя дома было уже некого. Крепостных своих он давно сделал нищими, золотых приисков в своих владениях не обнаружил, наследственные сокровища начисто спустил, а грабить соседа — такого же голодранца-барона — было и невыгодно, и опасно. Родовые замки рассыпались от ветхости, в
