еще задерживать на поверхности поля наиболее ценную, талую влагу, а весенне-летние дожди часто бывают скупы. И даже если чернозем хорошо промок, жаркое степное солнце и ветер приводят к тому, что испарение в зоне недостаточного увлажнения в 2–3 раза выше выпадающего количества осадков.
До сих пор с испарением боролись единственным способом: мелко и тщательно взрыхляли почву с поверхности, разрушая капиллярные промежутки, подтягивающие влагу из нижних слоев к верхним. Но именно такая лишенная растительного покрова, почва (например, пар) наиболее подвержена разрушительному действию водной, а после высыхания и ветровой эрозии. Это первый крупный недостаток нашей степной системы земледелия.
Второй, как полагает Я. Потапенко, заключается в неправильном расположении лесополос. Мы уже говорили, что для защиты от ветра они не выход из положения. А между тем, закладывая лесополосы в направлении, перпендикулярном пути господствующих ветров, мы не считаемся с рельефом местности и часто располагаем их по склону. Такие полосы обычно развиваются слабо, так как талые воды, не задерживаясь, стекают вниз, вдоль полосы; иногда они даже способствуют образованию оврагов.
Упоминавшийся институт виноградарства и виноделия с 1945 года практикует систему Я. Потапенко. Состоит она из целого ряда мероприятий. Прежде всего применяется «контурно-горизонтальнополосная» организация всей территории хозяйства. Поля здесь не выглядят правильными прямоугольниками, их очертания строго следуют рельефу местности. Начиная с водоразделов, протяженные границы полей, магистральные дороги, основные лесозащитные полосы располагаются только по горизонталям. Для этого пришлось заложить новые полосы, по новому провести дороги, выкорчевать некоторые старые посадки. Опыт института показал, что такое размещение полос обеспечивает и полное влаго- и снегозадержание, и прекращение эрозии.
Конечно, одна такая контурно-горизонтальнополосная организация территории проблему не решает. Оказалось необходимым разработать еще целую систему полевых мероприятий, способствующих накоплению влаги и снижению испаряемости.
Прежде всего и обработка земли, и все уборочные и транспортные работы в хозяйстве ведутся вдоль горизонталей. Обработку почвы обычно сочетают с бороздованием или обвалованием поля. Чередование гребней и горизонтальных канав-борозд на поле после осенней его обработки позволяет запасти зимнюю влагу.
Еще лучшие результаты дает прерывистое бороздование или поделка микролиманов. Автором последнего способа является русский агроном А. А. Шалабанов. В 1903 году он писал: «Для задержания снеговых вод нет надобности в обширных болотах и громадных лесах, которые способны давать меньший валовой доход, чем пахотная земля. Достаточно только поверхность земли привести в такой вид, чтобы снеговая вода была на некоторое короткое время весною задержана на поверхности земли возможно равномерно, что легче всего достигнуть пропашкой земли в шашку так, чтобы образовался ряд как бы открытых коробок». При такой обработке поверхность поля покрывается множеством замкнутых со всех сторон углублений — словно миллионами кастрюль, каждая из которых задерживает всю без остатка попавшую в нее влагу.
Однако борозды, микролиманы и валы делают поверхность поля неровной, что затрудняет работу машин и приводит к необходимости периодически уничтожать расставленные на земле «кастрюли». В связи с этим возникла другая мысль: а что, если убрать микролиманы внутрь почвы? Поле в этом случае остается ровным, зато на определенном расстоянии друг от друга, и, конечно, строго по горизонталям, оно рассекается узкими и глубокими щелями. Идея проста: стекая вниз по склону, вода попадает в щель, где и сохраняется до лучших времен. Смытая же ею почва задерживается у небольших валиков земли, окантовывающих прорезанную щель.
Плохо в этом способе одно: щель быстро затягивается осыпавшейся землей, заливается. Кроме того, стенки ее в зимний период промерзают так же сильно, как и поверхность поля. А это препятствует интенсивному впитыванию весенних талых вод. Решили поэтому попытаться утеплить и укрепить стенки. С этой целью одновременно с нарезанием щели в нее забивается плотный клин измельченных растительных остатков: резаной соломы, стеблей кукурузы, подсолнечника, ботвы — одним словом, всего, что остается в поле после уборки урожая.
Забитая органическими остатками щель служит долго — от 3 до 5 лет, пока стебли не сгниют, увеличив запасы полезных питательных веществ в почве. Зимой благодаря утеплению стенки щели промерзают слабо, талая вода интенсивно впитывается и сквозь них, и с поверхности. Известно, кроме того, что водопоглощающая способность стеблей растений весьма велика. Слой сена толщиной в один миллиметр способен удержать почти миллиметровый слой воды. Именно поэтому оставленная в поле копна всегда суха в середине: для впитывания всей выпадающей за сезон влаги достаточно тонкого поверхностного слоя. Стог, закопанный в землю, способен накопить влаги в несколько раз больше собственного веса. Таким образом, каждая подобная щель, мульчированная органическими остатками, является прекрасным аккумулятором влаги. А это обеспеченная прибавка урожая плюс прекращение эрозии.
Есть такая русская пословица: «Человек на человека, поле на поле, соха на соху не похожи». Мудрая пословица — она говорит о том, что народный опыт задолго до нашего времени установил огромную значимость для земледелия разницы почвенно-климатических условий, географических ландшафтов. Этот опыт учил: хозяйствуй вдумчиво, к каждому клочку земли подходи со своей меркой, под каждое поле настраивай свою соху. Теперь, когда нам пришла пора подводить итоги, особенно пригодится эта пословица.
Возможно, что после того, как ты, читатель, перевернул последние страницы, тебя начал мучить вопрос: а исцелима ли вообще земля? Не является ли процесс ее разрушения процессом естественным, тесно связанным с самой сущностью отношений человека и земли, человека и природы? И не противоречат ли друг другу наши настойчивые попытки и урожай получить повыше, и почву сберечь получше? И в самом деле: в последней главе автор как будто старался показать, что наука кое-какой выход из создавшегося положения нашла. Так это ж наука. А что практика?
Есть на юге Сибири степь — Кулундинская. Эрозия — давний враг этих мест. В конце 50-х — начале 60-х годов она повредила и даже частично уничтожила здесь сотни тысяч гектаров. Средние урожаи на эрозированных почвах упали до мизерной величины: в 1963 году многие колхозы и совхозы собирали всего по 0,5 центнера хлеба с гектара, в 1965 — по 1,5; как говорится, и семян не выручили!
С середины 60-х годов кулундинцы энергично поднялись на борьбу с черными бурями. Работа предстояла огромная. Попробуйте для начала убедить исконного хлебороба, у которого все семь колен предков пахали пашню, что о плуге следует забыть! Мы хоть в бога и не веруем, а ведь верим, что «плуг — от бога». Ведь писал же недавно поэт Сергей Викулов:
Прежде чем победить эрозию, предстояло побороть традицию, доказать крестьянину, что его поле — совсем не то, что пахал прадед. А потому и орудия должны быть другими, и методы возделывания урожая тоже.
Постепенно место плуга в кулундинских хозяйствах стало занимать непривычное орудие — плоскорез, оставлявший после себя поле как бы нетронутым: рыхлое вглуби, с поверхности оно оставалось покрытым растительными остатками после уборки урожая. Исчез плуг, исчезла и борозда. Вслед за плоскорезом на поле появились столь же непривычные сеялки с непривычным названием: прессовые, стерневые. Преобразился и внешний вид возделанного поля: вместо широких квадратов и прямоугольников к ним как бы
