смерти. Но речь не об этом… Тебе известны мои мысли, они не изменились. Знаешь, какой случай свел меня со стариком звонарем?
— Нет!
Жюль, очевидно, собирался сказать что-то очень важное. Он так волновался, что Мишель попытался хотя бы кратким ответом чуть-чуть успокоить друга, иначе Жюль мог бы не выдержать нервного напряжения.
— Когда Жозеф вернулся из Бренского прихода, я был уже достаточно меланхолическим молодым человеком, к тому же скептиком. Мое положение в обществе и состояние заставили думать, что ими и исчерпываются жизненные радости. Они столь же обманчивы, как мимолетны, столь же мимолетны, как и губительны. Дурные мысли тогда уже посещали меня. Я подумывал о самоубийстве. Побывав в моем доме всего несколько раз, Жозеф без труда догадался о том, что творится в моей душе. Мне же, праздному и скучающему, он показался странным, чем и привлек к себе. С тех пор жизнь повернулась ко мне иными своими сторонами. Знаешь, Мишель, я привязался к старику!
— Жюль, ты очень впечатлителен. Но, честное слово, я ничего не понимаю! Жозеф доверял тебе, ты же, в свою очередь, доверял ему. Что ж тут такого?
— Видишь ли, дружище, я скрыл от тебя кое-что… Жозеф видел меня насквозь, он понял, что меня мучает. Женщины! Да, Мишель, женщины! Я дошел до того, что считал их отвратительными созданиями… Рядом с ними я изнемогал от скуки и презрения. Это было сильнее меня. Из-за отвращения к женщинам я не находил уже радости ни в музыке, ни в поэзии, ни в чем…
— Я понимаю тебя, — отозвался Мишель.
— Понимаешь? Спасибо! Я никогда не любил по-настоящему. Мне нужно было жаркое пламя, но где его отыскать? Жозеф все понял и сумел поддержать в трудную минуту. «Эта женщина существует», — уверял меня старый звонарь. И я верил ему. «Хочешь, чтобы она стала твоей женой?» — «Конечно, но когда же я ее увижу?» — «Еще не время», — сказав это, он передал мне конверт. — «Здесь твое счастье. Через два года или после моей смерти (быть может, я умру раньше), ты откроешь мое завещание…».
— И вот он умер, — перебил друга Мишель.
— Умер. Его нет рядом, чтобы придать мне смелости и силы. Ему это всегда удавалось.
— Итак, ты боишься вскрыть завещание?
— Да.
— Опасаешься, что предуготованная тебе невеста вовсе не та, что ты рисовал в мечтах?
— Нет, нет. Не то.
— Пламенное воображение сослужило тебе дурную службу, Жюль. Вернись на землю, и здесь обитают ангелы!
— И ты один из них, Мишель. Однако повторяю, дело не в этом.
— Так объяснись же, наконец! Ты, право, пугаешь меня.
— Слушай же. Я буду краток. Мне предстоит пролить немало слез. Ты уже знаешь, что вчера я спасся не один. У меня на руках была девушка.
— Та самая, что кричала?
— Я поспешил на крик и увидел героиню моих грез. Теперь ты понимаешь?
— Ты спас ее?
— Да. И сегодня меня ждут у них в доме: отец девушки просил зайти.
— Ты влюбился с первого взгляда…
— Отнюдь. Я люблю ее уже два года: она моя мечта. Она ангел красоты, искренности, доброты и невинности. Ах, Мишель! Я сойду сума.
— Да ты, по-моему, и так уже сумасшедший.
— Именно. Но отныне я потерял надежду. Тебе ли не знать, к чему это может привести!
— К непоправимому несчастью.
— Где же выход?
— Жюль, сожги завещание Жозефа! Оно уже не нужно тебе.
— Что ты говоришь?!
— Ведь тебе не хочется вскрывать конверт.
— Нет, Мишель, я хочу этого.
— Достаточно ли ты владеешь собой и своими мыслями? Не отдаешься ли во власть мистики?[67] Отбрось предубеждения!
— Я жених, Мишель!
— Помолвка — это еще не свадьба.
— Нет, Мишель, нет. Жозеф не обманывал; он хорошо знал и меня и ее, проникся нашими симпатиями, пристрастиями и чувствами. Старик был убежден, что мы гармоничная пара. Нет, Мишель, он не обманывал. Мы вскроем завещание.
— Хорошо. Но только выйдем отсюда. Жозеф избрал тебя своим наследником. Хочешь ли ты взять что-нибудь на память о близком друге?
— Конечно же. Возьмем его бумаги.
Принялись искать.
— Бумажник! — вскричал Мишель.
— Где?
— Да вот здесь, на столе.
— Откуда он взялся? Что бы это значило?
— Возьмем!
— Но его не было на этом месте, когда мы вошли сюда утром!
— Возьми, говорю тебе. Мы, должно быть, его не приметили.
— Но…
— Да возьмешь ли ты его, наконец? — рассердился Мишель. — А не то дай мне!
И он с силой вырвал бумажник из рук Жюля.
— Что это с тобой?
— Ладно, ничего страшного. Отправляйся в гости к своей красавице. Я не хочу вскрывать завещание сегодня.
— Но отчего?
— Не могу. Уходи.
— Нет, Мишель.
— Уходи!
— Ты собираешься бросить меня? А наша дружба?
— Прости, Жюль, я на мгновение потерял контроль над собой. Понимаешь, столько всего произошло, что надо обдумать спокойно. Извини за резкость, но я просто считаю, что лучше вскрыть конверт завтра.
— Я подожду. Однако поклянись перед распятием[68] старого звонаря, что ты не покинешь меня!
— Клянусь!
У входа в церковь послышался шум и звук шагов, но вскоре он стих.
— Пойдем, Жюль. Мы забрали самое ценное.
— Куда теперь?
— Для начала в полицию, заявим обо всем, что знаем о гибели звонаря. Потребуем правосудия.
— Прекрасно.
— Так ты идешь в гости?
— Иду!
— Есть ли в твоем сердце хоть капля надежды?
— Нет.
— Ты нуждаешься в ней, не отчаивайся. И всмотрись получше в новую знакомую.
— Я очень хорошо знаю ее, Мишель.
Оба вышли из каморки и секунду спустя были уже на улице. Как только молодые люди покинули
