машина мерно покачивала его, и он чувствовал, как она стремительно и беззвучно неслась вперед.
Он был среди людей другого мира. Среди далеких друзей. Здесь жили иные звуки, легкие, летящие, непривычной окраски. Звуки всегда имели для него окраску.
Его инопланетный спутник молчал. Но Алексей чувствовал, что он пристально смотрит на него.
Машина мягко остановилась, вернее опустилась куда-то вниз. С быстрым шорохом открылся борт.
Алексея кто-то взял под руку. Он нервно вздрогнул от этого прикосновения. Чья-то рука, совершенно невесомая, ввела его в запахи, чуть-чуть напоминающие запахи земных больниц. Но он скорее лишь догадался об этом. Эти запахи походили на запахи морских водорослей.
Легкая рука вела и вела его вперед. И сколько Алексей ни напрягал слух, он не мог расслышать ничьщ шагов. Он нервно поежился и тотчас почувствовал, как рука неведомого человека мягко и ласково пожала его локоть.
Его оставили одного. Он долго и тщательно обследовал помещение. В комнате стоял стол с кушаньями и несколько легких стульев. Одна дверь вела в спальню, другая – на открытую площадку. Он взял со стола крупный плод, напоминавший орех, и бросил его вниз. Звука не услышал. Его площадка была балконом. Алексея поместили где-то на большой высоте. Он принял душ и лег в постель. Его острый слух улавливал лишь легкий плеск ткани на окнах под свежим ветром. Ему вспомнилась рука, что привела его сюда, легкая, трепетная и чуткая. Он на Земле научился чувствовать людей через пожатия рук. Но таких трогательно слабых и нежных рук на Земле ни у кого не было.
Он заснул. Он был слеп от рождения и спал, как всегда, без сновидений.
Алексей проснулся оттого, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернул голову. Его волос коснулась та же легкая рука. Алексей осторожно перехватил ее. Это была тонкая трепетная рука с нежной кожей. Тоненькие пальцы были так хрупки, что Алексею страшно было держать их в своей ладони.
– Как я хотел бы вас видеть! – вырвалось у него.
В ответ прозвучала певучая речь с такой диковинной музыкой интонаций, что Алексей слушал ее, затаив дыхание.
Кто-то касался его глаз. Он ощущал на себе то мощное облучение, то прикосновения каких-то металлических предметов. И вокруг него без конца говорили неведомые существа.
Его обследовали, его изучали перед сложнейшей недоступной для земной медицины операцией. И каждый день он ждал прикосновения знакомых пальцев. Он искал их даже во сне. И когда дотрагивался до них, сердце сбивалось со своего ритма.
Постепенно они стали говорить друг с другом.
Того, кто приходил к нему, звали Виа, он был врач. И Алексеем завладело незнакомое чувство. Он стал плохо спать. Звал во сне Виа. Отсутствие его стало для него настоящей пыткой.
– Виа, почему меня так тянет к вам? Я уже не могу без вас… – однажды спросил он.
– Не знаю, – ответил голос. – Может быть, потому, что я ваш врач и вы привыкли ко мне. А может быть… потому, что я женщина.
Голос ее чем-то напоминал ему крики чаек над морем. Он не видел птиц, но по их крикам чувствовал, что они мечутся в вечном смятении. Наделив птиц крыльями, природа отняла у них покой. Их крики он слышал в переходящую пору весны, когда его нюх тревожили острые запахи пробуждающейся природы: мокрых ветвей, влажной земли. Эти беспокойные крики летели где-то в неведомых высотах. Крылья птиц рассекали прозрачную пустоту. Они мчались над всем, над всем несли свое смятение и тревогу.
И словно раскололась безграничная ночь слепоты. Сердце Алексея затопила дурманящая радость. Он курил и курил свою трубку, ожидая Виа. На Земле он не любил никого, потому что чувствовал, как от всех, с кем он был, исходила скрытая жалость, сочувствие и бессильное желание помочь.
Она появлялась внезапно. Иногда ему казалось, что она возле него. Его чуткий слух ловил ее легкое дыхание. Но она не всегда откликалась на его голос. Исчезала, словно растворялась в воздухе.
Его доставили на операцию.
Музыка возникла неожиданно и звучала будто бы не извне, а в сознании Алексея. Потом ом ощутил пьянящие запахи, они вызывали глухое чувство протеста, но упорно обволакивали сознание Алексея. Он сопротивлялся их пряной прелести и медленно уходил в небытие.
– Виа, – тихо прошептал он.
Ответный тихий голос едва донесся до его слуха.
Операция была длительной и необычайно сложной.
Вместе с вернувшимся сознанием Алексей ощутил острую боль в глазах.
Его головы коснулась рука Виа. Боль постепенно уходила, и вот он почувствовал, что открыв глаза, увидит все. И он боялся разомкнуть веки. Жизнь, полная тьмы, еще держала его железной хваткой.
Его век коснулись нежные пальцы Виа, и Алексей открыл глаза. Он увидел Виа. Не свет, не темное ночное небо за окном, а глаза Виа, потом всю ее. Она склонилась над ним, прекрасная и легкая. Его глаза видели впервые, и он смотрел на Виа со смешанным чувством восхищения и необъяснимого беспокойства. Она была прекрасна. Алексей понял это, хотя это было первое, что он видел вообще. Тяжелые изумрудные волосы обрамляли ослепительной белизны лицо Виа с длинными зелеными глазами. Резкий свет струился от них. В осанке Виа было столько величия и красоты, что Алексей оцепенело смотрел на нее и не в силах был отвести взгляда.
Она склонилась над ним, и ее лицо почти коснулось его лица. Он смотрел то на ее лицо, то на ее перья, мягкие и белые. Из тончайшего пуха на ее груди к нему тянулись полные хрупкой прелести руки. Одно ее крыло опустилось вниз, а другое было поднято и причудливо изогнуто. Так вот почему он не слышал ее шагов – она прилетала к нему через балкон. Стояла она, опершись на огромные жесткие перья своего хвоста и крыла.
И Алексей понял смысл странных слов штурмана: “Желаю тебе жены с Периоса”.
– Виа, любимая, зачем ты дала мне глаза? Я не знал, что я так безобразен, ведь я совсем не похож на тебя. Ты не можешь любить меня.
– Ты просто слеп, – пристально глядя ему в глаза, сказала Виа. – Ты видишь, но ты еще слеп. Зрение к тебе придет на Земле. Сейчас ты видишь впервые, и никакие привычные образы не мешают тебе. Люди Земли не могут еще воспринимать красоту другой ветви жизни, отрешившись от всего, к чему они так привыкли на своей планете. И когда ты будешь на Земле, не повторишь своих слов, прекрасными тебе будут казаться лишь люди Земли. И пройдет еще много времени, прежде чем земное человечество вырвется из плена привычных представлений. Спеши, скоро уходит твой корабль.
Она раскинула крылья и беззвучно унеслась во тьму звездной ночи за раскрытым окном.
На Земле к Алексею действительно вернулось настоящее зрение, и он скоро понял, что прекрасны лишь люди Земли, земные женщины. Но отчего-то к нему неизменно печальной тенью слетало чувство необычайной его первой любви, когда он видел летящую над морем одинокую птицу. Иногда, когда он был у моря один, ему казалось, что из хрустального воздуха вот-вот возникнет Виа и окликнет его певучим голосом, чуть похожим на крик чайки.
ЗИГДА
Был четвертый час ночи, когда дежурный главного поста космической навигации Фез Нэй выпустил из пальцев автоматический карандаш и, прислонившись к стене, заснул. Экран мерцал перед ним. Качались, вибрировали линии и пятна. Фез морщился от холодного фосфорического мерцания экрана, но не просыпался.
На экране возник черный диск. Он стремительно мчался вниз, оставляя хвост странного жемчужного пламени.
Чужой звездолет не посылал Земле радиосигналов, не пытался связаться с людьми. Судя по его траектории, он падал откуда-то из глубин галактики. О его исполинской мощи говорил незнакомый людям хвост жемчужного света.
Фез спал и не видел, как пронесся по экрану и исчез черный звездолет. Но приборы зафиксировали массу и траекторию чужого корабля.
Профессор Берг Аксом, укрывшись от жгучего зноя пустыни под красной скалой, настроил радиопередатчик, чтобы вызвать вертолет. У него кончилась вода, и пора было возвращаться. Он ругал себя за то, что отослал группу археологов и остался один в пустыне, чтобы осмотреть еще раз древние рисунки на скалах.
