После многих бесплодных попыток, неудач и опасностей индейцы мало-помалу потянулись к отцу Эсперанте. Образовалась деревня, которой миссионер дал имя Санта-Жуана, — Жанна было имя его дочери…
Прошло 14 лет. Миссия процветала. Казалось, что ничто не свяжет вновь отца Эсперанте с его тяжелым прошлым, как вдруг случилось событие, рассказанное выше.
После слов сержанта Мартьяля полковник обнял Жанну, не будучи в силах удержаться от слез. В нескольких словах молодая девушка рассказала ему о своей жизни, спасении на пароходе «Виго», пребывании в семье Эредиа в Гаване, о возвращении во Францию, о нескольких годах, проведенных ею в доме в Шантенэ, о решении, которое было ею принято тотчас после того, как сержант Мартьяль и она узнали о письме, написанном из Сан-Фернандо, о своем отъезде в Венесуэлу под именем Жана, о путешествии по Ориноко, нападении каторжника Альфаниза и квивасов у брода Фраскаэс.
После этого оба подошли к телеге, где лежал старый солдат. Сержант Мартьяль чувствовал себя бодрее, он сиял… он плакал и говорил:
— Полковник!.. Теперь, когда наша Жанна нашла своего отца, я могу умереть…
— Я запрещаю тебе это, мой старый товарищ!
— Ну, если вы запрешаете…
— Мы будем ухаживать за тобой, мы вылечим тебя…
— Если вы будете ухаживать за мной, я не умру… наверное…
— Но тебе нужен покой.
— Я спокоен, полковник!.. Смотрите… вот меня уже клонит ко сну… и к хорошему сну… на этот раз.
— Спи, мой старый друг! Мы сейчас отправимся в Санта-Жуану. Дорога тебя не утомит, и через несколько дней ты будешь на ногах.
Полковник Кермор наклонился над раненым, поцеловал сержанта Мартьяля в лоб, и его старый друг уснул с улыбкой на устах.
— Отец! — воскликнула Жанна. — Мы спасем его!
— Да, дорогая Жанна, мы сделаем для этого все, что возможно, — ответил миссионер.
Вместе с Германом Патерном полковник осмотрел рану сержанта Мартьяля. Она показалась им несмертельной.
Тут же стало известно, что ранил сержанта Альфаниз в тот момент, когда Мартьяль в припадке гнева бросился на него.
После этого отец Эсперанте сказал:
— Сегодня мои храбрые индейцы, а также и ваши спутники, господин Хелло, должны отдохнуть. Завтра утром мы отправимся в миссию. Гомо поведет нас кратчайшим путем.
— Мы обязаны нашим спасением этому храброму мальчику, — заметила Жанна.
— Я знаю, — ответил отец Эсперанте. Подозвав молодого индейца, он сказал:
— Подойди, Гомо, подойди ко мне! Я поцелую тебя за всех тех, кого ты спас!
После объятий отца Эсперанте Гомо перешел в объятия Жанны, которую он в смущении продолжал называть «мой друг Жан».
Так как молодая девушка не успела еще снять мужской одежды, которую она носила с самого начала путешествия, то отец ее спрашивал себя, знают ли ее спутники, что «господин Жан» был дочерью Кермора.
Он скоро узнал это.
Как только полковник пожал руки Жаку Хелло и Герману Патерну, Паршалю и Вальдесу, Жанна сказала:
— Отец, я должна рассказать вам, чем я обязана двум моим соотечественникам, с которыми я никогда не смогу расплатиться.
— Сударыня, — ответил Жак Хелло, голос которого дрожал, — прошу вас… я ничего не сделал…
— Дайте мне говорить, Хелло!
— Тогда уж говорите о Жаке, но не обо мне, мадемуазель Кермор, — воскликнул Герман Патерн, смеясь, — потому что я не заслуживаю никакой награды!..
— Я обязана вам обоим, мои дорогие товарищи, — продолжала Жанна, — да, обоим, отец! Жак Хелло спас мне жизнь…
— Вы спасли мою дочь? — воскликнул полковник Кермор.
Кермору пришлось выслушать рассказ Жанны об аварии пирог и о том, как благодаря самоотверженности Хелло она спаслась от смерти.
После этого молодая девушка прибавила:
— Я сказала, отец, что Хелло спас мне жизнь. Но он сделал еще больше, решив с господином Патерном сопровождать меня и Мартьяля в наших поисках.
— Совсем нет! — возразил последний, протестуя. — Поверьте, сударыня, мы и без того имели намерение подняться к истокам Ориноко. Это входило в нашу задачу… Министр народного просвещения…
— Нет, Герман, нет! — ответила Жанна, улыбаясь. — Вы должны были остановиться в Сан-Фернандо, и если вы продолжили ваше путешествие до Санта-Жуаны…
— …то это была наша обязанность! — просто докончил Жак Хелло.
Само собой разумеется, что подробно обо всех приключениях этого путешествия полковник должен был узнать позже. Но уже и теперь, несмотря на сдержанность Жака Хелло, отец Жанны мог уловить те чувства, которыми была полна душа его дочери.
Пока Жанна Кермор, Жак Хелло, Герман Патерн и полковник говорили обо всем этом, Паршаль и Вальдес устраивали лагерь, в котором предстояло провести этот день и ближайшую ночь. Их гребцы перенесли в лес всех убитых.
Что касается раненых гуахарибосов, то ими занялся Герман Патерн.
Затем, после того как из телег была вынута и распределена провизия и были зажжены в нескольких местах костры, Жак Хелло и Герман Патерн в сопровождении полковника Кермора и его дочери направились к обеим пирогам, которые стояли на обсохшем дне реки. Не были ли они разграблены или уничтожены квивасами?
Ничего этого не случилось, так как Альфаниз думал ими воспользоваться, чтобы возвратиться на западную территорию, поднявшись по течению Вентуари. Стоило прибыть воде, и обе фальки могли бы пуститься в плавание.
— Спасибо этим мошенникам, — воскликнул Герман Патерн, — что они сохранили мои коллекции! Вы представляете себе мое возвращение без них? Сделав в пути столько фотографических снимков, вернуться без единого негатива! Я никогда не решился бы явиться к министру народного просвещения!
Читатель поймет эту радость натуралиста, так же как и удовольствие пассажиров «Галлинетты» и «Моринга», нашедших в целости весь свой багаж, не говоря уж об оружии, которое они подобрали на поляне.
Теперь, под охраной экипажа, пироги могли остаться у устья Рио-Торриды в полной безопасности. И когда пришло бы время — по крайней мере для «Мориши» — отправляться в обратное плавание, Жаку Хелло и Патерну оставалось бы только сесть в пирогу.
Впрочем, об обратном путешествии думать было рано. Отец Эсперанте должен был вернуться в Санта-Жуану со своей дочерью, сержантом Мартьялем, молодым Гомо и большей частью своих индейцев. И как было обоим французам отказаться от приглашения провести несколько дней или даже недель в миссии?
Они приняли приглашение.
— Так нужно, — заметил Жаку Хелло Герман Патерн. — Разве мы можем вернуться в Европу, не побывав в Санта-Жуане? Никогда я не решусь явиться к министру. Да и ты тоже, Жак!
— И я, Герман!
— Еще бы!
В течение этого дня обедали и ужинали все вместе, пользуясь провизией, взятой с пирог и из телег. За столом отсутствовал один только сержант Мартьяль, но он был и без того счастлив, что вновь увидел
