– Добрый вечер, Зоя Львовна.
Женщина посмотрела на Чердыню очень черными глазами:
– Добрый… работаете?
Председатель ответил:
– Да нет, Зайка, мы уже закончили.
Чердыня собрал свои бумаги. Председатель сказал:
– Ты, Геня, флэшку оставь – мы с Зайкой посмотрим. Прикольная флэшка.
Шмуляк подошла к Председателю, он положил руку на бедро, обтянутое черным атласом. Чердыня двинулся к двери. Когда он взялся за ручку, Председатель произнес:
– Ты говорил про Ярославль: «Долой Председателя!». С этими
Чердыня обернулся:
– Арестованы.
– А в универе?
– А по универу решение принимать тебе. Вопрос политический.
– Политический, политический… Я подумаю.
Чердыня вышел.
В Москву поехали поездом. Лиза настояла, чтобы с ними поехал Глеб – молчаливый застенчивый парень с бородкой, которая делал его похожим на монаха.
Утром в понедельник, двадцать первого августа, Дервиш, Студент и Глеб сели в Малой Вишере на проходящий поезд и поехали в Москву. В купейном вагоне было почти пусто. Сладкий, как хурма, проводник с сальными глазками предложил занимать любое понравившееся купе. Предложил тут же и пива-водки… Через десять минут в купе заглянул некий тип, стал набиваться в попутчики. Был вежливо, но недвусмысленно послан. Ушел. Еще через пять минут вернулся, с ним пришли еще трое. У одного из-под расстегнутой кожаной жилетки (в тридцатиградусную жару!) демонстративно торчала из-за ремня рукоятка ТТ. Предъявили претензию. Кожаная жилетка так и сказал: претензию… Дервиш поднял брови и рассмеялся. Кожаный понял, что над ним смеются, потянулся за пистолетом. Глеб ударил его ногой в пах, Студент вырвал пистолет и вытолкнул в коридор, дважды выстрелил в пол… Через тридцать секунд избитых, ошеломленных отпором бандитов выперли в тамбур, загнали в угол. Студент распахнул дверь – в тамбур ворвался пропитанный гарью жаркий воздух и стук колес – приказал:
– Прыгайте, суки!
– Да ты что, братан?
– Да мы разобьемся, брат.
– Хорошо было бы, если б разбились. Вот только живучие вы, суки… Прыгать!
– Помилосердствуй, брат.
– Нет у меня к вам милосердия, твари, – ответил Студент и выстрелил в пол.
По одному, с оглядкой, крестясь и матерясь одновременно, прыгали бандиты из вагона. Впрочем, скорость у поезда была невелика. Студент обтер и выбросил вслед им ТТ. Вернулись в купе. Дервиш сказал:
– А без стрельбы нельзя было? – Студент и Глеб переглянулись. – Ладно, зовите сюда проводника.
Привели бледного проводника. Дервиш спросил:
– Не повезло тебе, малоуважаемый – долю свою сегодня не получишь.
– Какую долю? – пробормотал проводник.
– А за наводку… Ты же, подлец, наводку даешь на пассажиров.
– Не-ет… Что вы? Не-ет.
Дервиш посмотрел проводнику в глаза и проводник мгновенно сомлел.
– Пощадите, господин генерал, – сказал он и опустился на колени.
До Москвы доехали без приключений.
Когда в понедельник капитан Гривас не вышел на службу, начальник оперативного отдела, в котором служил капитан, позвонил ему. Оказалось, что телефон выключен. Это было, мягко говоря, странно – телефон был служебный. А служебный телефон каждый офицер комитета «Кобра» обязан держать включенным и под рукой двадцать четыре часа в сутки. В выходные, праздники и даже в во время отпуска. Начальник удивился, позвонил на личный телефон капитана. Но и тот был выключен. Тогда начальник позвонил домой Гривасу. Трубку сняла жена.
– Так ведь он уехал в командировку, – ответила она на вопрос о муже.
Майор Колесов знал, что ни один из сотрудников отдела не должен быть в командировке. Колесов сказал:
– Я знаю… А когда собирался вернуться?
– Он не сказал. Он никогда не говорит, куда и на сколько едет.
– Вы уж извините, Антонина Леонидовна, но такова специфика службы.
– О– о, я понимаю – специфика, – сказала она и по голосу, по интонации, Колесов предположил, что она догадывается относительно «командировки» мужа.
Минут десять майор Колесов сидел в своем кабинете и обдумывал ситуацию. По всему получалось, что Гривас провел выходные с женщиной. Большого криминала в этом нет – кто из нас безгрешен? Но вот отключенный телефон – это уже ЧП. Фактически это означает исчезновение сотрудника. Секретоносителя высшей категории. Задействованного по теме «Мертвый огонь»… Колесов матюгнулся и позвонил полковнику Спиридонову – заместителю начальника управления, который курировал работу отдела. Попросил принять его срочно. Спустя четыре минуты он уже докладывал о ситуации с Гривасом. Спустя еще одиннадцать минут Спиридонов приказал немедленно принять меры к розыску капитана Гриваса.
Колесов спустился в отдел и поставил задачу сотрудникам.
Москва встретила жарой, вокзальными запахами и криками носильщиков. Прямо на перроне Николаевского вокзала приезжающих ждали менеджеры гостиниц и агентств по найму жилья, таксисты, торговцы самым разнообразным «эсклюзивным» товаром, карманники, попрошайки, сутенеры и совсем уж темные личности с пустыми глазами.
Опираясь на трость, Дервиш двигался сквозь эту толпу уверенно, как ледокол. К Студенту и Глебу то и дело обращались и даже хватали за руки, предлагали самые разнообразные и товары и услуги. Все – со скидкой или «почти даром»… А к Дервишу не лезли. Более того – перед ним расступались.
Они вышли на площадь у трех вокзалов, запруженную людьми, экипажами моторикш и автомобилями. Над площадью висел однообразный и напряженный гул. Дервиш долго смотрел на площадь, потом произнес:
– Черкизон. Мега-Черкизон.
Он выбрал более-менее приличный «мерседес» с водителем китайцем. Впрочем, других таксистов в Москве не было – весь извоз держали китайцы. Всю Москву «держали» китайцы. Массовое китайское нашествие в Москву началось всего два года назад, но за эти два года сыновья Поднебесной сумели прибрать Москву к рукам. Кавказцы, которые привыкли хозяйничать в Москве, пытались качать мазу. Но напоролись на мощную и хорошо организованную силу – китайские триады. Война была кровавой – кавказцев убивали повсеместно. В ход пошли не только ножи и биты, но пулеметы и тротил. Москва помнит кровь на улицах, автомобили, набитые трупами, и взорванные рестораны. Только в ноябре 14-го в Москве были убиты более десяти тысяч человек. Джигиты дрогнули. Начался исход кавказцев из Москвы. Те, что остались, велт себя тише травы.
Дервиш назвал адрес гостиницы. Китаец закивал: холесе, господина, холесе… Поехали.
Глеб сказал:
– Дорого, наверно, Евгений Василич. Может, не стоит? Мне вот только что предлагали остановиться в уютной маленькой гостинице… Наши, русские.
– Как же ты доверчив, друг мой ситный, – покачал головой Дервиш. – Многие – не скажу, что все, но многие из тех, кто клюнет на подобное предложение, уже к утру останутся без вещей и без денег. Очнутся они на улице, с больной головой и провалом в памяти. Некоторые проснутся рабами на фермах. А некоторые не проснутся никогда – их, холодных и голых, будут находить по пустырям и помойкам… Это – Москва.
Машина медленно выбралась из толчеи на площади.
