на триста шестьдесят градусов, перехватил его руку. Упав на землю, рывком потянул его на себя, упираясь ногой в его туловище и подбрасывая тело врага на воздух. Послышался неприятный хруст костей и рвущейся плоти. Тело поверженного вампира приземлилось где-то неподалеку, а у меня в руках осталась его конечность. Недолго думая я подхватился и, взметнувшись вверх, приземлился прямо на спину соперника. Один резкий поворот его головы, хруст сломанного позвоночника и рывок вверх. Отделенная от тела голова покатилась по полу.
Не колеблясь и не задерживаясь ни на секунду, я продолжил свой путь по подземелью, не встречая больше на своем пути преград.
Вдоль стены были двери.
Камеры… Камеры… Камеры…
Пустые камеры. Жизни в них не было. Лишь у одной двери я резко остановился, уловив знакомый запах Эрика. Рванув на себя дверь, я увидел чудовищную картину. Друг лежал на стальном приспособлении, напоминавшем средневековое орудие пыток, только усовершенствованное и подготовленное специально для вампиров. Он был прикован серебряными браслетами к его гладкой поверхности. Вены на руках и ногах были вскрыты, из Эрика была выпущена практически вся кровь. В обескровленном теле едва теплилась жизнь.
– Эрик, – позвал я.
Друг приоткрыл веки и снова закрыл их. За моей спиной послышался шум, и я обернулся. Готовый к защите, я в следующее же мгновение расслабился – это был Петр.
– Избранной нигде нет, – бросил он. – Вот дьявол!
Его реакция была понятна. Мне самому с трудом удавалось сдерживаться.
– Здесь, возможно, есть Катя, ее подруга. Я поищу, – зачем-то поставил я в известность помощника отца. – Займись Эриком. Ему срочно нужна кровь.
К моему удивлению, Петр не стал возражать. Я уловил в его глазах нечто похожее на уважение, чего раньше не замечал. Кажется, он стал воспринимать меня более серьезно, нежели ранее.
«Все к лучшему».
Я вышел из камеры Эрика и буквально через десять метров наткнулся на такую же дверь, за которой глухо стучало человеческое сердце. Выломав дверь, я проник внутрь темного и сырого помещения. Внутри находилась девушка. Она свернулась клубком и жалась к дальней стене.
– Катя, – негромко позвал я, чтобы не испугать человечку. – Это Лео. Я пришел, чтобы помочь тебе.
Послышались всхлипы, и белокурая голова со спутанными волосами поднялась. Переполненные слезами глаза недоверчиво смотрели на меня.
– Лео? Это правда ты?
– Да. – Я сделал шаг в ее сторону. Не хотелось пугать девчонку, но желание узнать от нее хоть что-то о Лизе распирало меня. – Теперь все будет хорошо. Обещаю. – Я приблизился к ней уже вплотную и присел на корточки. Страх этого беззащитного существа просачивался наружу, и я ощущал его слишком хорошо. – Успокойся. Давай я помогу тебе встать.
Наконец Катя поняла, что я действительно пришел ей помочь. Она порывисто бросилась мне на шею, прижимаясь всем телом.
– Лео, я так боялась. Они… Они… Лиза…
– Лиза? Катя, что ты знаешь о Лизе? – не выдержал я, отстраняясь от нее.
– Они уехали и забрали ее. Она сказала, что сделает все, что они хотят, и я окажусь дома, – слегка запинаясь, отвечала она.
– Ты знаешь, куда они уехали? Катя, это очень важно!
Я боялся сорваться. Мне было страшно, что я могу не выдержать и начну трясти человечку, как куклу. Но нужно было сдержаться. Нельзя было действовать импульсивно.
– Она сказала, чтобы я вспомнила детство и наши летние каникулы у ее бабушки в деревне. Руины… Что-то связанное с развалинами здания, которые находятся в лесу. Все там. Она сказала, что все там. Но что это значит?
Я понял, что хотела сказать Лиза. Она дала подсказку.
«Моя девочка! Умница!»
– Где деревня? Катя, адрес, – потребовал я.
Глава 26
Ритуал
«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»
Это было единственное, о чем я мог думать в ту минуту. Руки сжимали руль, оставляя на нем глубокие отметины от пальцев. Я не мог спокойно вести машину, ведь в лапах мерзавца Бориса находилась Лиза. Моя Лиза.
«Я убью его, что бы ни сказал Совет. Я буду рвать его тело на мелкие части, а потом станцую прямо на его останках. Тварь!» – поклялся я.
Гнев бурлил во мне, застилая глаза. Меня спасали инстинкты, которые помогали не съехать с дороги в кювет и не врезаться во встречные автомобили. На скорости, с которой я мчался, все машины, казалось, стояли относительно меня на месте.
Я знал, куда ехать, – Катя назвала адрес. Но, в отличие от моей телесной оболочки, все мое существо уже было там. И это чудовищное отставание раздражало меня и сводило с ума.
Впервые помимо гнева я испытывал страх. Нет, это был даже не страх, а ужас, животный, всепоглощающий, лишающий возможности рассуждать связно и логично. Он давил меня, подобно огромному прессу, выворачивал наизнанку, топтался по моим чувствам. Я весь превратился в сплошной необъятный ужас. От одной мысли, что где-то, пока еще слишком далеко от меня, страдает Лиза, я сгорал заживо. И даже если Борис ничего не сделал ей до ритуала, это совсем не означало, что он оставит ее в живых потом.
«Если она доживет», – была невеселая мысль.
Да, Лизе грозила опасность и в процессе ритуала. Никто, разумеется, не сообщил ей об этом. А я слишком затянул все, что привело к необратимым последствиям. Я слишком долго решал, как ей выбраться из всей этой ситуации. И вот расплата – я могу ее потерять. Теперь насовсем. Уж лучше бы лишиться ее, но пребывать в твердой уверенности, что она жива и здорова. Ведь так и должно было быть. Оставался один день, и все для нее было бы позади. Она бы уехала далеко, и щупальца отца или чьи-то еще не дотянулись до нее. Я не мог не корить себя. Мне так хотелось хоть немного еще побыть с ней, что я рискнул ее жизнью, поставил под удар. И я ненавидел себя за свой поступок. Дурак! Идиот несчастный!
Уже через мгновение я пожалел, что моя колымага не может выдать больше того, что выдала. Автомобиль мчался на пределе возможностей, но это меня не устраивало. Я мог опоздать. В любую минуту жизнь любимой могла оборваться.
«Я не смогу без тебя. Я не хочу жить без тебя!»
Эгоизм? Да. Но это было сильнее меня. Я разрывался от желания каждую секунду, каждый миг быть рядом с Лизой. И это я понял давно. Каким же глупцом я был, борясь с самим собой. Я мог наслаждаться теми мгновениями, что были у нас, а вместо этого занимался только самоедством. При всем при этом я срывался на той, которую любил больше жизни. Сколько возможностей упущено, сколько не сделано, сколько не сказано слов и не произнесено признаний.
«Будет ли у меня шанс все исправить? Простит ли она меня?»
– Лиза, любимая! Не оставляй меня!
Впереди показался тот самый поворот в сторону леса, о котором говорила Катя.
«Уже близко. Теперь близко».
Я делала последний шаг по каменной лестнице, когда неожиданно мое сердце болезненно сжалось, и
