пугать меня. Я никого и ничего не боюсь, что хочу то и делаю! A за то, что ты осмелился назвать меня злой и гадкой, ты мне поплатишься. Ах ты, дрянной мальчишка! Для тебя и для твоей сестры честь, что я вас таскаю за ваши противные желтые волосы! Подожди! Ты заплачешь у меня, я добьюсь этого! A теперь убирайтесь вон»!
Чего только ни придумывала эта ужасная девочка! Как жестоко обращалась она даже со своей старой няней, которая вынянчила еще её мать, королеву. Если она неудобно поворачивала ей ногу, обувая ее, Аза со всей силы ударяла няньку ногой по лицу и заливалась хохотом, видя, как кровь ручьем лилась из носу старушки. Бедная женщина все терпела, боясь пожаловаться и огорчить царицу, которую она обожала и берегла, боясь и гнева царя за ропот на его любимицу.
Сперва мать высылала иногда Азу раздавать милостыню беднякам, которых теснилось около дворца целая толпа, но скоро она прекратила это, видя какие тяжелые сцены происходили.
Однажды мать велела дать одной бедной старой женщине денег и разной пищи, но Аза протянула ей кружку чем-то наполненную, сказав, что остальное старушка получит только тогда, когда выпьет все до последней капли. У бедняжки было дома пятеро внучат-сирот, она вспомнила о них, о том, что они голодны, и задыхаясь и надрывая грудь от кашля, выпила все до дна…
Аза покатывалась от смеха, глядя на несчастную: в кружке был уксус…
Через две недели старушка умерла.
Теперь Аза решила отомстить маленькому Арно и стала придумывать что бы сделать.
Когда через два дня детей опять привели играть к ней, план мести был готов.
Не успели они опомниться, как она схватила прибежавшую за ними Эффи и, широко раскрыв ей рот, всыпала целую горсть булавок.
Бедная собачка волчком завертелась по комнате со страшным жалобным визгом, орошая ковер потоками алой крови.
Маленькая Лия сперва только широко открыла глаза, a Арно кинулся к Эффи и пытался вытащить у неё из горла булавки, но оттуда ему хлынула на руки струя крови, и ничего видно не было. Тогда бедный мальчик упал головой на пол рядом со своим другом и горько-горько зарыдал.
Злая девочка увидала его слезы…
Бедная царица болела душой от всех злых выходок своей дочери; напрасно старалась она ее образумить, говорила о грехе, о Боге, бессердечная девочка смеялась в ответ на предостережения и слезы матери.
Горе надломило бедную женщину, и она тихо сошла в могилу. Но и смерть матери не вызвала слез на глаза холодной, бездушной Азы!
Почти против самого дворца находился чудный сад, в котором росли одни только розы, чудные громадные розы всех цветов. Странные вещи рассказывали про этот уголок: лишь только какой-либо ребенок переступал через его калитку, как никогда уже больше не возвращался оттуда, a через некоторое время, рано по утру, его находили мертвым на постели.
Много уже детей погибло так…
Аза часто слышала про это, но не верила и называла выдумками. Царь велел неусыпно следить за Азой и задержать ее даже силой, если бы она вздумала пойти туда.
Раз как-то случилось, что царь уезжал в поход, и все придворные и служащие толпились у крыльца, чтобы пожелать счастья и успеха своему дорогому королю. Многие горько плакали.
Вот в это-то время Аза и решила пробраться в заколдованный сад. Быстро дошла она до решетки и, не задумываясь, переступила калитку…
Весь сад, вся изгородь, все аллеи, — все было покрыто чудными крупными розами всех цветов. Это был не розовый кустарник, a громадные деревья, верхушки которых переплетались между собою. Цветы издавали нежный аромат, воздух был теплый и влажный. Все цветы, все листья были обрызганы крупными каплями росы, такими крупными, что они казались чистыми хрустальными шариками.
Аза бродила по саду и с любопытством оглядывала эту редкую, невиданную ею растительность. Несколько раз пыталась она сорвать цветок, но стебель был крепок, шипы остры и так глубоко вонзались в пальцы, что на них выступали крупные капли крови, и всякий раз раздавался легкий жалобный стон, будто кто-то страдал от прикосновения руки человека.
Долго ходила Аза. Прошло несколько часов. Солнце село. Она почувствовала усталость и голод и вспомнила о возвращении домой. Но как ни искала она выхода, не могла найти — калитка исчезла.
Жажда мучила ее. Она наклонилась к большому розовому листу и хотела выпить с него росу, но светлые, прозрачные шарики обратились вдруг в крупные капли крови.
Она с ужасом отшатнулась…
Аза чувствовала страшную усталость; ноги отказывались служить ей; она попробовала присесть на дорожку, но тотчас вскочила с криком: все дорожки, вся трава, — все было усеяно острыми торчащими шипами… Аза горько заплакала, закрыв лицо руками…
Это были её первые слезы, но и это были слезы злобы: первый раз делалось то, чего она не хотела…
Вдруг кругом неё раздалось чудное мелодичное пение. Пели миллионы тоненьких, нежных голосков. Она от изумления перестала плакать и отняла руки от лица.
Кругом совсем стемнело, но цветы еще ярче выделялись во мраке. Аза стала пристально вглядываться… Что это? В сердцевинке каждого цветка виднелась детская головка, вокруг которой шло светлое, голубоватое фосфорическое сияние.
Миллионы цветов, как голубые звездочки, мягко освещали сад, a головки пели, открыв свои маленькие ротики, пели своими нежными серебристыми голосами хвалебные песни Богу… Звуки лились, слабея и, наконец, замерли…
Тогда вдруг все большие листья озарились бледно-зеленым таинственным светом, и на них Аза ясно могла отличить лица; но это не были маленькие детские личики, нет! здесь были и старики, и старушки, и молодые женщины, и мужчины. Кругом их лиц не было такого правильного, круглого сияния, как вокруг детских головок, — от них, точно стрелы, шли к зубцам листьев светло-зеленые лучи.
Раздался другой хор. Сильные звучные голоса в грустной, за сердце хватающей мелодии, пели о скорби и горе земном, пели о злобе людской; и слезы слышались в голосах этих страдальцев. Долго пели они, и временами жалобные песни старцев покрывал детский хор, славословящий Бога.
Аза слушала, но ничто, ни одна добрая струна еще не дрогнула в её черством, холодном сердце. Наконец, измученная, она свалилась на колючий песок дорожки и заснула тяжелым сном.
Когда она проснулась, солнце было уже высоко на небе. Тело болело и ныло, голова кружилась, сильная слабость одолевала ее. Сколько она ни искала, ничего не нашла, чтобы утолить мучивший ее голод, только в самой середине сада высоко и звонко подбрасывал свои жемчужные струи великолепный фонтан.
Аза с жадностью напилась и, странно, почти перестала ощущать голод. Она умылась, освежила лицо и голову и опять стала бродить по аллеям.
Невесело было у неё на сердце; хотелось домой, что-то точно тревожило, что-то незнакомое и беспокойное шевелилось в ней.
Многое припоминалось ей из её короткой, но недоброй, нехорошей жизни. В ушах раздавались слова и напев вчерашнего хора…
И они о горе говорили, и они о Боге пели, как няня, как Арно, как покойная мама…
И Аза старается стряхнуть непрошенные думы.
Она стала приглядываться к цветам; но днем в них не было ничего особенного, они тихо покачивались на своих громадных пушистых ветвях.
Стемнело. Опять озарились цветы своим внутренним таинственным светом, опять запели они свои божественные гимны.
Смолк детский хор. Опять засияли зеленые листья, опять обрисовались на них исстрадавшиеся, изнуренные горем и несчастьем лица.
Аза пристально вгляделась в листок, который был совсем-совсем близко от неё…
Что ж это?.. Да ведь это лицо той старушки, над которой она так издевалась, и которая умерла из-за неё!.. Сколько горя на этом исстрадавшемся старческом лице! Теперь оно не кажется смешным Азе… Она
