Герцель Самойлович Новогрудский
На маленьком острове
Часть первая
1. Однажды вечером
В чем повезет, в том повезет. У вихнувских ребят с географией удачно получилось: иногда даже учебника не нужно. Им на любое дерево взобраться — и вся география как на ладони.
Это когда об островах проходят.
В географии сказано: острова — части суши.
Пожалуйста, под деревом суша — песок, камни…
В географии сказано: острова окружены водой.
Тоже правильно! На север посмотришь — море, на юг — море, на восток — море, на запад — снова море. Вода и вода. До самого горизонта.
Значит, с дерева виден остров. Самый настоящий. Как раз такой, какой в учебнике описан.
Вот только насчет размеров сомнение берет. Про острова сказано, что они бывают большие, целые страны вмещают. А этот — нет. Этот небольшой. Вернее, даже маленький.
Но ведь маленький остров — тоже остров, и все, что нужно знать о своем острове, здешние ребята знают.
Спросите у них: как называется?
Сразу скажут — Вихну.
Спросите: где находится?
Скажут — в Советской Эстонии.
Спросите: какое море вокруг?
Скажут — Балтийское.
Без запинки ответят.
Впрочем, ничего удивительного! Где же еще вихнувским ребятам жить, как не на своем эстонском острове Вихну? Да и моря другого здесь быть не может — только Балтийское.
Поскольку Вихну — остров и по всем правилам географии находится среди моря, то посуху добраться до него нельзя. Что же касается того, чтобы добраться по воде, то и это нелегко.
Тут все в пассажиров упирается. Были бы пассажиры, шли бы на Вихну рейсовые пароходы. Но пассажиров нет. Какие могут быть пассажиры на Вихну! Поэтому постоянной линии тоже нет. Между большим берегом и островом пароходы не ходят.
Но ведь иногда кому-то приходит надобность побывать на Вихну?
Бывает. В таких случаях люди на почту обращаются.
Речь, понятно, идет не о том, что человек запаковывает себя в посылку и сверху адрес пишет. Так никто не поступает. Случайный пассажир делает иначе: он просит взять его на почтовую моторку.
Да, почтальоны в нашей стране работают по-разному. Одни спокойно шагают по залитым асфальтом улицам больших городов, другие на собаках и оленях развозят почту в снегах севера; третьи, надев на ноги альпинистские ботинки с шипами, карабкаются по горным кручам; четвертые, чтобы вручить письмо, пробираются болотами.
Ну, а что касается вихнувского почтальона, то он, чтобы доставить письма и газеты, становится за штурвал моторки и выходит в море. Налетает шторм, бьет волна, туман закрывает даль, но почтальон не выпускает руля из рук. Вон уж и остров виден. Почтальон заводит катер в маленькую гавань, снимает клеенчатую зюйдвестку, надевает форменную фуражку, забирает сумку с письмами, кипу газет и сходит на берег.
Почта прибыла!
Вот с таким почтальоном-моряком и можно добраться до Вихну.
Словно сонное, поросшее густой зеленой шерстью чудовище, поднимается остров из моря. Над самой водой стеной стоят вековые сосны. А дальше лес кажется еще гуще, еще непроходимее. Смотришь — и жутко становится: дебри! Только заберись — не выберешься…
Но бояться не надо. Заблудиться на Вихну трудно. Час неторопливой ходьбы — и ты пересек его из конца в конец. Идти легко: под ногами — плотный песок, над головой — ветви сосен. Среди деревьев мелькают рыбачьи домики. Некоторые из них жмутся к берегу, другие расположены в центре острова, там, где лес редеет и земля распахана под посевы.
Глядя на домики, на поля и огороды, на дорогу, вьющуюся среди деревьев, начинаешь думать: «Э-э, какие там дебри!.. Остров-то населен, да притом густо. Интересно, сколько же здесь народу живет?»
Оказывается, по острову и население. Жителей на Вихну столько, что все они могли бы разместиться в пяти-шестиэтажном московском доме.
Московские дети безошибочно называют любую марку автомобиля — из тех, что потоком бегут по улицам столицы. На Кубани деревенские ребята по шуму мотора узнают, какого типа трактор работает сегодня в поле. В казахских и киргизских степях малыши за километр отличают среди коней иноходца. На Вихну же другое: здешние ребята различают, какую сеть на какую рыбу надо ставить, какие места в море нужно считать уловистыми и какие нет, знают, как поднимать парус, как управлять лодкой в свежую погоду.
Яан Койт когда-то тоже был мальчишкой. И сколько он себя помнит, столько помнит себя рыбаком. Зато сейчас этот немолодой высокий, широкоплечий человек с худощавым лицом и зоркими голубыми глазами знает о море и рыбах все, что только может знать об этом рыбак. Даже старики, такие, как Евдоким Сейлер, который много бродил по свету и ловил рыбу в трех морях и двух океанах, прислушиваются к мнению Яана, считают его сведущим в рыбачьем деле. «Яан понимает рыб, — с уважением отзывается о Койте старый Сейлер. — Можно подумать, что он говорит с ними на одном языке».
Особенно хорошо изучил Яан Койт повадки и характер салаки — небольшой серебристой рыбешки, которой много водится в водах около Вихну. Он убежден, что из всех рыб Балтийского моря маленькая салака самая умная и хитрая.
— Никакая рыба не умеет так обмануть рыбака, как она, — утверждает Яан Койт. — Вы поставите у нее на дороге сети, а она обойдет их стороной. Вы запрете ее в бухточке, а она найдет лазейку и ускользнет. Салаке на хитрость приходится отвечать хитростью. Иначе не взять.
А об угрях, длинных и круглых, как змеи, рыбак отзывается так:
— У этой рыбы странный характер. Ни одна уважающая себя рыба не выползает на берег и не скользит, словно уж по траве. А угря вы можете встретить на лугу, среди травы. Неправильно это — так рыба не должна поступать.
Но хотя, по мнению Яана, угри нарушают порядок, заведенный среди рыб, это не мешает ему крепко держать в памяти все места, где они водятся, и привозить такие уловы, каких никто не привозит. Да и салаки Койт вылавливает больше других. Потому-то и стал он бригадиром в колхозе, потому-то его бригада и считается передовой.
Однажды субботним вечером — было это ранней весной — сидел Яан дома перед большой натопленной печью, чинил старую сеть и слушал радио. Ветер завывал в трубе, шумели сосны над крышей, капли не по-весеннему холодного и скучного дождя били в стекло. За стенами бушевало ненастье, и комната от этого казалась еще уютнее.
