— Наверно, — согласился Леша. — Их знаете сортов кукурузы сколько? Двенадцать тысяч девятьсот шестьдесят четыре. Точно подсчитано. В Ленинграде. Там есть институт, в нем все семена всех растений мира. Сто пятьдесят тысяч образцов.
Пятитонка потянулся рукой к макушке, но был вовремя остановлен строгим взглядом приятелей.
— Как же с ними не запутаются? — спросил он. — Ведь сто пятьдесят тысяч…
— А как в библиотеках не путаются? — вопросом на вопрос ответил Леша. — Вон в Ленинской библиотеке в Москве почти двадцать миллионов книг, и ничего, какую кому нужно, такую дают.
— Так то книги, — возразил Валька, — а то — семена. Разница! Книгу занумеровал, поставил на полку, и все. А семена?..
— И семена нумеруют. Их в железных ящичках держат, с решетками, чтобы мыши не добрались и чтобы воздух проходил, для вентиляции… — Леша что-то вспомнил, оживился, глаза загорелись. — А молодцы все-таки наши ученые, такие герои!
— При чем здесь герои?
— При том, что во время блокады спасли всю коллекцию семян. Сами ходили голодные, умирали с голоду, но не тронули ни одного зернышка. И никому не дали тронуть. Берегли для будущего, для мирной жизни, чтобы потом можно было выводить новые сорта. Скажешь, не герои?
Валька молча кивнул. Спорить тут было не о чем.
Молчание нарушил Пятитонка.
— Слушайте, ребята, — сказал он. — Надо будет послать в Ленинград и наш сорт. Пусть он будет у них двенадцать тысяч девятьсот шестьдесят пятый.
— Главное — сорт-то совершенно особенный, — сказал Леша. — У индейцев древняя низкорослая была, а у нас вон какая! Это же очень важно.
Решили: как только урожай древней кукурузы будет собран, первым делом образцы семян пошлют в Ленинград, в Институт растениеводства. Тамошние ученые заслуживают такого подарка.
Дождь перестал. Мальчики вышли из пещеры, взялись за тяпки. Вон пырей, и вон, и вон.
Выдернув сорняк, Леша любовно посмотрел на стебель молодой кукурузы. Ну до чего хороша! Ровная, стройная, с острыми ярко-зелеными, блестящими листьями, с сияющими, как бриллианты, капельками влаги, с…
Леша присмотрелся внимательней и тихо свистнул. Вот это новость! У основания листа копошились жучки — небольшие, черненькие и очень хлопотливые. Сообразуясь с какими-то своими делами, они жизнерадостно сновали в разные стороны.
Леша осмотрел другое растение. Та же картина. И тут, в том месте, где листья прилегают к стеблю, копошились жучки, в точности похожие на тех, что сновали рядом.
Вальку заинтересовали непонятные действия друга: что он рассматривает?
Подошел, увидел насекомых и отнесся к ним вполне равнодушно.
— Ну букашки, — сказал он Леше. — Чего ты уставился?
— «Ну букашки»!.. — передразнил Леша. — А какие они, знаешь?
— Чего их знать! Обыкновенные, безобидные.
— Это для нынешних растений они, может быть, безобидные, а для нашей древней как? Наша, может быть, к ним не приспособилась, их в те времена, может быть, даже не было.
Валька шмыгнул носом. Если жучки нынешние, а кукуруза древняя, то в самом деле получится не то.
Подошел Пятитонка, посмотрел и заключил:
— Обобрать надо.
— Как?
— Руками… — Пятитонка вскинул глаза к небу, стал подсчитывать. — Если как следует взяться, за день управимся.
— Да? А ты попробуй… — Валька сунул большой и указательный пальцы в основание кукурузного листа, попытался ухватить копошившегося там жучка. Пальцы не достали.
— Тогда, может быть, их выдувать?.. — задумчиво протянул Пятитонка. — Резиновой грушей. В аптеке продаются. Недорого. Двадцать шесть копеек штука… Три штуки — семьдесят восемь копеек. Если семь поллитровых бутылок сдать, даже сдача останется.
Леша не принимал участия в разговоре. Он думал.
Когда бухгалтерский подсчет Пятитонки подошел к концу, Леша сказал:
— Не выдувать надо жучков, а всасывать.
— В себя? — испугался Валька.
Леша отрицательно покачал головой.
— В щетку. Электрическую. У Генки есть, который с Зуевки, очкастый такой…
Предложение Вальке понравилось.
— А что, правда, пылесос потянет будь здоров!..
Пятитонка вскинул на Лешу задумчивые круглые глаза.
— Я вот чего не понимаю, Леша: разве электрическая щетка может работать без электричества?
— Ясно, нет.
— Где же ты электричество возьмешь?
Валька с торжеством посмотрел на Лешу. Можно было подумать, что это он, а не Пятитонка задал такой каверзный вопрос.
Но Леша нашелся мгновенно. Ни один учитель в школе не жалуется на то, что ученик Брагин туго соображает.
— А вон… — показал он пальцем на вершину откоса. Там, прямо над лужайкой, высился столб. От него в сторону станицы тянулся провод.
Валька не понял.
Леша снова показал пальцем:
— Столб… А на нем штепсель… Он для стригалей. Стригали там стригут овец, у них машинки для стрижки тоже электрические, вот мы и подключим щетку. Тут метров пятьдесят провода понадобится, не больше.
— А твой Генка даст щетку?
— Даст, иначе книги не получит. Сегодня в шесть мы с ним встретимся… — Леша запнулся и уточнил: — В шесть пополудни. А вот провод придется поискать, Генкин провод не подойдет, короткий.
Нет во всей станице мальчишки, который не знал бы дяди Мити — заведующего пунктом заготовки вторичного сырья.
Почему ненужная бумага, старое железо, сломанные керосинки и примусы, прохудившиеся кастрюльки, кости, тряпки, аптечные пузырьки, бутылки называются вторичным сырьем, никто не знал да и не задумывался над этим. Главное, что дядя Митя принимал любую дрянь и расплачивался за все новенькими медяками. Где он их столько доставал, непонятно. А вот доставал. И торжественно вручал мальчишке или девчонке, притащившим ему несколько склянок или связку прошлогодних журналов. Блестящие монетки радовали ребят. Они с великой охотой собирали все, что только принималось на заготовительном пункте. Принималось же, в общем, многое.
Дядя Митя был, можно сказать, мастером своего заготовительного дела. Недаром в будочке, где сидел, красовалась в рамке почетная грамота.
На этот раз Леша, Валька и Пятитонка пришли к дяде Мите не для того, чтобы что-то сдать, а для того, чтобы нечто получить. Они стояли на дворе заготовительного пункта среди куч металлического лома, сеток, набитых бумажной макулатурой, мешков с тряпьем, и с вожделением смотрели на большой ящик без крышки. В ящике змеями извивались сваленные в беспорядке старые электрические провода.
Дядя Митя — седой, толстый, подвижной, красноносый — находился тут же. Между ним и нашими героями шел деловой разговор. Вел его Леша. Валька и Пятитонка в нужные минуты поддакивали.
— Выдайте, дядя Митя, — просительно говорил Леша. — У вас этих проводов вон сколько… Мы возьмем моток и через два дня принесем обратно, ей-богу. Даже выровняем. Провод еще лучше будет.
